Онлайн книга «Иррационариум. Толкование нереальности»
Отдохнуть днем Дмитрию не дали. Около двух он пришел домой и сразу завалился спать. А в полчетвертого позвонили из отделения, вызвали на службу – отдежурить до десяти вечера, за отгул. Вернулся около одиннадцати, включил телевизор, лег – и вырубился. Гера звонил, наверное, долго, потому что первая его фраза была: «Чего не открываешь?» Зашли в комнату. Гера посмотрел на мельтешение «снежинок» пустого телеэкрана, вновь спросил: – Чего не открываешь? Спишь, что ли? – и сам выключил телек. – Ну, докладывай, как оно? Дмитрий зевнул, почесал живот. Попытался собраться с мыслями, но все как-то плавало в голове, не хотелось стоять на ногах, даже сидеть не хотелось – тем более думать, соображать, о чем это говорит Гера. – Чего молчишь? Что, никаких вопросов ко мне нет? – с некой настойчивостью спросил Геракл. – Служба достала. – А… дочка «первого» и вас достала? Дмитрий посмотрел на часы. – Понимаю, – перехватил его взгляд Гера. – Только сменился. Спать хочу, как черт. – Слушай, друг, давай чаю? Крепкого чаю. Да пошевелись, я же к тебе в гости пришел. Поговорить надо. Какой-то ты вялый, чегевара. С чего так, а? – А чего мне? – неопределенно спросил Дмитрий, ставя чайник на плиту. – Сухой чай жевать пробовал? Помогает. Или крепкой заварки хлебни. – Заваривать надо. Я в кружке завариваю. Дмитрий присел на единственный в кухне табурет. Гере не было куда присесть, поэтому он оперся на подоконник. – Нас тоже на уши поставили с этой Зверевой. Молодежь нынче наглая – мы одного парня, с которым они кататься поехали, нашли быстро. Ох, наглый. Уперся рогом – я с ними, говорит, всего десять минут катался, так что куда потом поехали, не знаю; я, говорит, думал – уже по домам сидят. И все ведь врет, собака. – Тебе покрепче заваривать? – спросил Дмитрий. И вдруг вспомнил наглого Воху: – То не прокурорский сынок? – Откуда знаешь? – удивился Гера. – Да так, в оперативке было. – Это ты просто угадал – там их в машине пятеро было, сынков. Ну, предположим. Слушай, дочка эта нашему «первому» – такая головная боль: спит с кем попало, лярва. Гера несколько преувеличил и исказил подвиги девушки. Спала она не с кем попало: был у нее раньше один – одноклассник, первая любовь. Лёва оказался второй любовью. Подвиги ей нравились другого рода – обожала подбить пацанов из компании на какую-нибудь серьезную пакость. Поскольку «мажоры» – ребята расчетливые, то всякий хотел видеть себя зятем товарища Зверева и выполнял прихоти юной принцессы с энтузиазмом. – А знаешь, где мы их разыскали? – В Рыбацком, – сказал Дмитрий без всякого выражения. – Что-о? А это ты откуда?.. Ну, предположим. В общем, девочка-колокольчик – уединилась с очередным. Такое вытворяли – ночью голяком на берегу вытанцовывали… – Так ведь ночью же. – А очередной приятель не кто иной, как… – Сын заведующей ЦУМа. – Ну, ты даешь. Давай, колись, чегевара, откуда источники? – Не буду колоться. На, пей, готово. Гера принял кружку, попробовал – горячо, и отставил на подоконник. Больше к ней так и не притронулся. Дмитрий взял свою, стал пить частыми мелкими глотками. – Бабы, дружище, они все такие. Я тебе, между прочим, завидую, захотел – развелся. Я б, может, тоже развелся – партийность не позволяет. Я недавно Томку встретил – твоя Галка уже со своим дирижером сожительствует. Помнишь Томку? Как-то расплылась наша Томка. А ты думаешь, когда твоя с тобой жила, у нее с дирижером ничего не было? Дмитрий хоть и плохо сейчас соображал, но понимал, что единственный достойный повод для визита у Геры может быть один – близнецы. Между тем, о них он молчит, а несет чепуху. – Гера, для ясности – я рад за Галку. Ей нужен нормальный мужик, её круга. – Ты это… извини, я это вообще, о бабах. Надо нам в жизни, знаешь, хобби иметь. У кого-то бабы, кому-то «зелёный змий». А кому нельзя водки и баб – тому вот это самое хобби. У нас многие картины собирают, иконы, ложечки всякие, часики, финтиклюшечки золотые. Хочешь знать, чем мой начальник промышляет? Старинные золотые монеты: пиастры, дублоны, «екатеринки»… – Ну, а ты? – Что я? Вот, стихи пишу. Душно тут у тебя, так что слушай про духоту. – Геракл, не надо стихов. В другой раз, а? – Нет, ты послушай. Все говорят – хорошо… За окном подозрительно заскрежетало. Геракл подскочил, словно ужаленный. – Что это? – Нервы, брат, что ж еще. Тимка с прогулки лезет. Действительно, в форточке обозначилась лохматая физиономия кота. Тимур замер, оценил ситуацию и, хриплым низким голосом мявкнув, прыгнул на середину кухни. – Пришел, бродяга? Дрался? – Дмитрий наклонился и погладил кота за ушами. – Целые уши. Жрать будешь? Я нам талонного цыпленка укупил. Дмитрий занялся кормежкой. Геракл смотрел на все это без интереса. – Ну что ж, – буркнул он, – мне, пожалуй, пора. Отдыхай, чегевара. Ваша служба и опасна, и трудна… И уже в дверях повторил: – Отдыхай. Дмитрий пожал плечами: «Чего он тут комедию ломал? Зачем приперся среди ночи?» Об этом он решил подумать завтра, утро вечера мудренее. А сейчас спать. – Пожрал, пират? Тогда отбой. Ему показалось, что он только заснул, как снова звонок в дверь. «Опять Гера, зараза». Поднялся, ничего не соображая, не различая – во сне ли он поднимается, или уже как бы проснулся. На автопилоте поискал ногами тапочки – не нашлись. Наконец, продрал глаза, глянул – за окном рассвет. Густое фиолетовое марево затопило небо, с востока поднималось золотое свечение, растворяя в себе остатки ночи. Розовые нездешние облака, казалось, пришли из фантастических далей, вслед за рассветом. – Ни фига себе, – произнес Дмитрий и пошел открывать. Перед ним стояли близнецы, те самые. Стояли и молча смотрели. Жалобно как-то смотрели. И Дмитрий смотрел. Смотрел будто на что-то знакомое, такое, что, раз увидев – уже не забыть; словно знал он их когда-то. Дурацкое дело: никогда он их не знал, и знать не желает, но вместе с тем полное ощущение знакомства. «Да кто ж вы такие, ребятки?» – Вы проходите, что ли. Они вошли, потерянно осматриваясь по сторонам, словно попали в чуждый им мир. – Да вы проходите дальше. Из комнаты появился Тимур, обнюхал непрошенных гостей, фыркнул и ушел обратно на шкаф, досыпать своё. |