Онлайн книга «Стеклянные дома»
Барри Залмановиц знал, что, перечисляя свои прегрешения, он, возможно, подписывает себе приговор. И наверняка губит свою карьеру. Наносит ущерб семье. Но его действия помогли уничтожить картель. В конечном счете они сломали хребет наркодельцам. Им еще предстояло ликвидировать банды, но войну с наркотиками они выиграли. Если он, его карьера, его имя принесены в жертву в этой войне… что ж, люди, бывало, шли и на большие жертвы. Зато те негодяи, которые подсадили на наркотики его дочь, больше не погубят ничьей жизни. Гамаш, сидевший напротив, кивнул, и его новое сообщение заставило Залмановица разволноваться еще больше. Старший суперинтендант опустил глаза на свои руки, тоже в синяках и царапинах. На отметину, явно напоминающую отпечаток подошвы. Гамаш вздохнул. Потом поднял глаза на Залмановица и сказал: – Désolé. В наступившей паузе прокурор почувствовал, как загораются его щеки, как пощипывает кожу. Потом кровь отхлынула от лица, и он побледнел. – Почему вы извиняетесь? – тихо спросил он. – Я вам сказал не все. Залмановиц словно окаменел. – Как? – Антон Баучер не убивал Кэти Эванс. Залмановиц ухватился за подлокотники, словно в судороге. – Что вы такое говорите? – Я вам солгал. Приношу свои извинения. – Объясните. – Вы обвиняете истинного убийцу. Жаклин – убийца Кэти Эванс. Мысли Залмановица заметались, и в то же время он впал в ступор. Словно машина, буксующая на льду. Колеса прокручивались на месте. Он пытался осмыслить услышанное. Пытался понять, хорошая ли это новость. Или еще больший кошмар. – И почему вы мне не сказали? – спросил наконец прокурор. Он не знал, важный ли это вопрос, но почему-то задал именно его. – Потому что полностью я доверял только небольшой группе моих офицеров, – сказал Гамаш. – Хотя никогда не обратился бы к вам, будь у меня серьезные сомнения на ваш счет. – Но сомнения были, – сказал Залмановиц. – Да, у меня не имелось доказательств вашей коррумпированности. Однако и противоположных доказательств я не нашел. – Почему же вы выбрали меня? – Если не считать отчаяния, то выбор пал на вас из-за вашей дочери. – При чем тут моя дочь? – В его голосе, выражении лица появилось что-то предостерегающее. – Наш сын Даниель одно время подсел на тяжелые наркотики, – сказал Гамаш, и глаза Залмановица прищурились. Он этого не знал. – Такое случилось и со мной, – сказал Бовуар. – Это меня чуть не убило. Чуть не погубило самых дорогих мне людей. – Мы знаем, что наркотик делает с семьями, – вполголоса произнес Гамаш. – И я подумал, если кто и захочет принять участие в борьбе с наркотрафиком, так это вы. И я рискнул и обратился к вам. Но я знал: даже если вы чисты, это еще не гарантирует чистоту всего вашего департамента. – Вы самоуверенный пень. Гамаш выдержал его гневный взгляд. – Если вам от этого будет легче, я не доверял и собственной службе. Поэтому о моем плане знала только горстка офицеров. Участвовала вся полиция, но у каждого подразделения, каждого отдела была лишь маленькая роль. Такая маленькая, что никто не мог толком догадаться о происходящем. По этой причине, как вам известно, назревал настоящий бунт. Они тоже считали меня некомпетентным и не стеснялись об этом говорить. Лишь несколько человек видели всю картину в целом. Как на картинах Клары, подумал Бовуар. Крохотные точки, которые сами по себе не имеют никакого смысла, но в сочетании дают что-то совершенно неожиданное. – И вы думаете, это вас извиняет? – спросил Залмановиц. – Вы знаете, что вы сделали? Вынудили меня предать все мои убеждения, профессиональную честь. Вынудили меня лгать и утаивать доказательства. Заставили меня поверить, что я обвиняю невиновного в самом тяжком из преступлений. Вы знаете, какие это может иметь последствия для человека? Для меня? Он с такой силой ударил себя кулаком в грудь, что по всей комнате разнесся гулкий звук. – Вы сожалеете о своем согласии? – спросил Гамаш. – Не в этом дело. – Только в этом все и дело, – возразил Гамаш. – Да, я делал так, чтобы вы поверили во все это, и вы поверили. А благодаря этому картели по всей стране рухнули. Не только в Квебеке, но и по всей Канаде. Глава крупнейшего синдиката в Северной Америке убит, другой – в тюрьме. – Вы манипулировали мной. – Нет. Я понял, что ошибался в вас. Вы не трус. Далеко не трус. Вы были и остаетесь отважным человеком. – Думаете, меня волнует ваше мнение обо мне? – сказал Залмановиц. – Нет. И по большому счету меня не волнует ваше мнение обо мне. Меня волнует сегодня только одно – результат. Я не жалею о своем решении. Я всем сердцем хотел бы, чтобы в этом не было нужды. Хотел бы, чтобы был другой способ. Но если он и был, я до него не додумался. Вы сожалеете? – повторил старший суперинтендант Гамаш. – Сожалеете, что мы сожгли наши корабли? Главный прокурор Залмановиц глубоко вздохнул и взял себя в руки. – Нет. – И я тоже – нет. – Это вас не извиняет, – проворчал прокурор. – И я вас не прощаю. Могли бы мне сказать. – Вы правы. Теперь я это знаю. Я наделал много ошибок. Вы были храбры и бескорыстны. А я относился к вам как к чужому. Прошу прощения. Я был не прав. – Пень, – пробормотал Залмановиц, но в глубине души знал, что это не так. – Что вы утаивали от меня? Что было так важно? – Бита. – Орудие убийства? – спросила судья. – Да. Вы помните свидетельские показания Рейн-Мари: по ее словам, она не видела биту, когда обнаружила тело? – Да, но бита находилась там, когда приехала старший инспектор Лакост, – сказал Залмановиц. – Согласно вашим показаниям, мадам Гамаш, вероятно, ошиблась. – Я солгал. Он посмотрел на Рейн-Мари, и она кивнула. Морин Корриво пожалела, зачем она в эту минуту не вышла в туалет, но теперь жалеть было уже поздно. Она все слышала. И если говорить по-честному, хотя эта конкретная ложь сейчас всплыла в первый раз, она уже знала: весь процесс изобиловал недомолвками, к тому же она стала свидетелем прямого клятвопреступления. – И как же оно было на самом деле? – спросил Залмановиц, естественно переходя на прокурорский тон. Перекрестный допрос свидетеля противной стороны. – Рейн-Мари в точности описала то, что находилось на месте преступления, когда она нашла тело. Каким же образом бита оказалась там и никто не видел, как она попала обратно? |