Онлайн книга «Нездешние»
|
– Заткнись на фиг, Дорд, – просит Болан. Но про себя он с ним соглашается. Болан не имел привычки делать глупости – пока несколько лет назад не связался с тем типом в панаме. Правда, тогда это глупостью не казалось. Но вот это глупо – очень-очень глупо; все они набились в Боланову обосранную «Хонду Цивик», которая с натугой тащит свой груз (особенно Дорда, обильного телесами) вверх по склону одной из живописных гор Винка. Они, согласно героическому порыву Болана, собираются закончить спасательную операцию: вытащить из городка ту стерву с винтовкой, поскольку неизвестно зачем, но явно не для доброго дела она нужна психу в панаме, а они решили ему помешать. Болану по дороге то и дело приходится спрашивать: хотят они, чтобы тот псих натворил гребаных бед? И Мэллори с Дордом мямлят: нет, конечно же, нет, конечно же, не хотят. И каждый раз Болан заключает: значит, мы правы, скажете нет? – и несколько минут они едут в молчании, а потом Мэллори с Дордом снова принимаются канючить. Болан толком не знает, где ее искать. Где-то в окрестностях того скального каньона у самой столовой горы (под которой нынче ночью, похоже, адская суета). Не план, а стопроцентная импровизация: случись ему сесть и все обдумать, он бы сообразил, насколько это неисполнимо, и отступился бы. Поэтому он напрочь ошарашен при виде смутной женской фигуры, лежащей на земле в обнимку с винтовкой – ее словно вынесло на дорогу, в пятно отражающей разметки. Все его пассажиры молчат как убитые. Болан медленно-медленно подъезжает и тормозит перед бесчувственной женщиной. – Срань господня, – бормочет Дорд, – это она? Болан готов ответить «да», хотя понятия не имеет, как выглядела та женщина, знает только про красную машину, которую она не додумалась прихватить с собой для опознания. – Должно быть, – отвечает он. – Может, это ловушка, – предупреждает Мэллори. Болан, хоть и фыркает, понимает, что Мэл права. Кто угадает, что на уме у этих… этих… – Тащите ее в машину без разговоров, – велит он. Выбравшись наружу, все нерешительно окружают лежащую женщину. – Хорошенькая, – оценивает Дорд. Они поднимают ее и волокут к машине. Болан кивает на заднюю дверь, но Дорд, ухвативший находку за лодыжки, проходит мимо. – Ты куда это? – осведомляется Болан. – В багажник. Чего бы… не сунуть ее в багажник. – С какого хрена в багажник? – удивляется Мэллори. – Ну, я всех вырубившихся так вожу, – объясняет Дорд. Мэл с Боланом переглядываются. Мэл пожимает плечами. – В багажник так в багажник, – уступает Болан. Багажник «Хонды» не предназначен для комфортной перевозки бесчувственных женщин, однако Болан с компанией стараются как могут (главное – отшвыривают запаску и расстилают на освободившемся пространстве плед). – А винтарь куда? – спрашивает Дорд. Болан оглядывается. И с удивлением узнает чертову пушку, которую Ди приволок в «Придорожный». – Как эта б… – Болан обрывает себя и качает головой. – Все равно. Давай и ее. Только не к ней в багажник! Брось на заднее сиденье, что ли. Затем они возвращаются по местам, кое-как разворачиваются и тащатся вниз. Что-то, соображает Болан, слишком легко все вышло. Его подозрения не унимаются от бодрого заявления Дорда: – Ну вот, проще простого! – Ты знал, что она там окажется, Том? – спрашивает Мэл. – Нет. – Так думаешь, все-таки ловушка? – продолжает она. Болан молчит. – Думаешь, Том? – Лишь бы убраться с гребаной горы, а там узнаем, – бурчит он. И, к общему облегчению, им это удается: съезжают без происшествий, только с обочины дороги глянул на них светящимися оранжевыми глазами олень и канул в темноту. – Выбрались? – спрашивает Дорд. – Сумели? – Тихо! – цыкает Болан, чувствуя себя как на укрывающейся от сонаров подводной лодке. Сумели. Ушли. Выбрались. Почти выбрались. Есть надежда, что странный городок со странными обитателями, с их застывшими взглядами, останется неприятным воспоминанием, байкой из серии «Ты не поверишь, что со мной было». И тут с неба слышен треск. – Гром? – удивляется Дорд, прижимаясь лбом к стеклу. – Не может быть, – возражает Мэллори. – Ни облачка… И все освещается бело-голубой вспышкой. Слышен не столько взрыв, сколько мощный треск: то ли кто-то пернул, то ли рванул прямо над ухом гигантскую застежку-молнию. Болана бросает на стенку машины, бьет головой о стекло, а нога, над которой он еще отчасти властен, давит на тормоз. А машина уже наполняется дымом – не вкусным дровяным дымком, а едким, ядовитым и каким-то электрическим смрадом. Ничего не видя, Болан может только надеяться, что сумел остановить машину. – Что за нах?… – орет он. Слышно, как справа, на соседнем сиденье, кашляет Дорд. А Мэллори молчит, и Болан оборачивается к ней, сам не зная, чего ожидать, но предчувствуя кровь и кости. Заднее сиденье обгорело дочерна. Через обугленную обшивку сквозит проволочный каркас. Заднее и правое боковое окна оплавились, в рамах видны оплывшие дыры. А Мэллори… с Мэллори, кажется, все в порядке. Целехонька. Но на Болана она смотрит с легким удивлением. Потом обводит глазами продымленный автомобильный салон. – А, я здесь уже бывал, не так ли? – Что? – Голос Болана похрипывает от дыма. – Мэл, ты в порядке? Мэллори опускает глаза. У нее под ногами здоровенная винтовка, прихваченная вместе с той девицей. Мэллори поднимает ружье, вертит в руках, будто не слишком понимает, что это такое. – Большой, – произносит она. Дорд все стонет, никак не может откашляться, цедит грязную брань. – Аж затылок опалило, – добавляет он. Мэл смотрит в затылок Дорду, наводит винтовку на спинку его кресла и сдвигает предохранитель. – Мэл? – окликает ее Болан. – Мэл, ты что… Она спускает курок. Выстрел пробивает насквозь спинку, Дорда и то, что осталось от ветрового стекла. У Дорда взрывается живот под грудиной, дым завивается струйками вокруг траектории пули. Дорд, ахнув, обвисает на предохранительном ремне. Кровь заполняет дыру в его груди и льет через край, пятная белую рубашку на животе. Болан хочет выкрикнуть: «Какого беса, Мэл?», но та с резким «клик-клак» взводит курок, поднимает чуть выше и снова стреляет. На этот раз пуля выходит между ключицами, захватывая часть шеи. Дорд валится вперед, заливая кровью серый гладкий ремень безопасности, и больше не шевелится. |