Книга Нездешние, страница 89 – Роберт Джексон Беннетт

Однажды Меган спросила ее, почему мама с папой иногда кажутся такими несчастными. Она задавала этот вопрос и другим людям, учителям и родителям друзей, но те всегда смущались, откашливались и уходили от ответа.

А леди Рыбка не ушла. Она только подумала и сказала (на свой лад): «Потому что притворяются не тем, кто они есть. Как все мы, детка». Лучше и сказать было нельзя.

Меган очень по ней соскучилась. Ужасно, когда приходишь к ее дому, зовешь по имени перед входом под землю и не слышишь чмоканья грязи, и бульканья, и тихого мурлыканья леди Рыбки, поднимающейся навстречу гостье. Меган снова и снова выкрикивала ее имя, но она не вышла. Тогда Меган и поняла, что осталась совсем одна.

Она останавливается за деревом. Отсюда ей видно, что старуха стоит перед домом леди Рыбки. Отверстие в земле длинное и широкое, как сама леди Рыбка. И уходит глубоко под холм. Там мокро и пованивает, но старуха подбирает подол и осторожно спускается вниз.

Меган потрясена. Ей такое и в голову не приходило. Дом леди Рыбки только для нее. Там не место гостям. Даже Меган.

Она подходит к краю и заглядывает вниз. Сколько раз она обводила взглядом изгибы и неровности мягкой земли, подстроившейся под длинное извивающееся тело леди Рыбки…

И тут из глубины тоннеля показывается лицо той старухи. Лицо и руки, перемазанные грязью.

– Эй, там! – окликает старуха.

Меган так и подскакивает. И медленно пятится.

– О, не бойся, милочка, – успокаивает старуха. Она с удивительной ловкостью выбирается из тоннеля. – Я тебя не обижу. Я вовсе и не за тобой пришла.

Меган все же держится поодаль. Тогда старуха улыбается и садится на землю.

– Думаю, ты пришла за тем же, что и я, – говорит она.

Меган все еще дичится и не отвечает.

– Я хочу сказать, у нас есть общие знакомые. – Старуха кивает на тоннель.

– Вы ее подруга? – спрашивает Меган.

– Ее? – Это слово как будто удивляет старуху. – О… Да. Я в сущности ее… сестра, если хочешь знать.

– Сестра? А вот и нет.

– Как раз да, милая.

– Но вы ничуточки не похожи.

– Это не значит, что мы не сестры. Потому-то я и пришла ее искать. – Старуха озабоченно посматривает на тоннель. – Давно ее нет?

– А что? – спрашивает Меган.

– Я за нее беспокоюсь. – Похлопав по земле рядом с собой, старуха приглашает: – Садись-ка. Бояться тебе нечего.

Нехотя, но все же Меган подсаживается к ней. Трудно опасаться перемазанной в земле старушки.

– Вы дружили, да? – спрашивает та.

Меган кивает:

– Нельзя было?

– Что нельзя?

– Дружить, – объясняет Меган.

– Что за вопрос?

– Я часто делаю, чего нельзя, – признается Меган. – Потому-то все и ушли. И леди Рыбка потому ушла.

– Леди Рыбка? О ком ты… а, понятно. – Старая леди обдумывает слова девочки. – Так ты решила, что она ушла из-за тебя? Ну, в этом я очень сомневаюсь.

– Правда? – с надеждой спрашивает Меган.

– Да, – уверяет старуха. – Ты кажешься мне не такой уж плохой девочкой. А у нее, сдается мне, были другие причины уйти.

– Вы ее вернете?

– Если она захочет. Я постараюсь, чтобы так получилось.

– Надеюсь, что получится, – говорит Меган. – Я по ней скучаю.

– Вы, как я понимаю, были очень близки.

Меган кивает.

– Когда она пропала?

– После похорон.

– Похорон мистера Веринджера? – уточняет старуха.

– Я не знаю, как его звали.

– Понятно, – тянет старуха. – Значит, совсем недавно. Она тебе что-нибудь сказала, уходя?

Меган задумчиво разглядывает устье тоннеля. Вспоминает. Иногда припомнить их разговоры так трудно. Как разговоры во сне.

– Она сказала, что волнуется за меня, – говорит Меган. – Сказала… она никогда не хотела, чтобы со мной что-нибудь случилось.

– Еще бы, – вставляет старуха.

– Только я не поняла, чего за меня беспокоиться. Я тогда ничего не натворила. Со мной ведь ничего не случится, да?

– Не имею оснований так думать. – Старуха замолкает. Задумывается. Потом оглядывает края дома леди Рыбки, присматривается к мокрой земле. – Хм…

– Что? – спрашивает Меган.

– Ничего, только вот… кто-нибудь еще здесь бывал? Я хочу сказать, в последнее время. Кто-нибудь еще навещал леди Рыбку?

Меган вспоминает. Это было так давно… но теперь ей припоминается один вечер. Когда она выбралась из дома повидать леди Рыбку. Потому что из подвала кричали. И мама все спускалась туда, и поднималась, и спускалась, и так сильно пахло сигаретами, что Меган просто не могла остаться дома и пошла прямо к леди Рыбке… Но увидела, что там уже кто-то есть.

– Один человек, – говорит Меган. – Один человек к ней приходил.

– И что же за человек?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Нет.

– А как он выглядел?

Меган усердно вспоминает.

– Он был в шляпе.

– В шляпе?

– В белой шляпе.

– Белая шляпа, – повторяет старуха. – Хм. Мне это ни о чем не говорит. Но, может быть, тут что-то есть. Ты не слышала, о чем они беседовали?

– Я только его слышала. Что говорила леди Рыбка, нет. Ее никогда не слышно, если она не с тобой говорит.

– Правда? Должно быть, она из самых младших. А что говорил тот человек?

– Сказал, что ему нужна помощь. Чтобы кого-то вернуть, по-моему. И чтобы леди Рыбка пошла с ним.

Старуха замирает. Сидит, уставившись сквозь деревья в закатное небо. И лицо у нее очень суровое.

– Понимаю, – тихо говорит она. – Очень хорошо, что я об этом узнала. Очень, очень хорошо.

Она встает.

– Мне надо идти, милая. Ты мне очень помогла. Спасибо тебе за это.

– Вы ее найдете? – спрашивает Меган.

– Надеюсь.

– И она вернется?

– Боюсь, что не знаю, милая, – отвечает старуха.

– Но вы должны знать, – настаивает Меган. – Как же это вы не знаете?

Одиночество, навалившееся на нее, пусто и сокрушительно. Она садится в мокрую грязь и плачет.

Старуха, которая до сих пор была доброй, как бабушка, только наблюдает за ней маленькими непроницаемыми глазками. И тогда, даже сквозь рыдания, Меган чувствует: все, что эта особа до сих пор делала, как себя вела, было наигрышем, будто она повторяла слова из заученной пьесы, и сначала все подходило, а столкнувшись с чем-то, что в пьесе не прописано, – например, с рыданиями маленькой девочки, – она совсем не знает, что делать. Просто таращится, равнодушно и непроницаемо.