Книга Взгляд сквозь пальцы, страница 62 – Елена Арифуллина

– Я завтра что-нибудь приготовлю, а пока пельмени. Максу сварила геркулес, положи ему.

– Хорошо. А где его миска?

– Ох, забыла достать. Сейчас. Садись, ешь, я сама.

Вдруг Макс залился лаем, поставив шерсть на спине. Его взгляд был прикован к углу кухни, рядом с плитой.

– Эй, хозяйка, а мне каши? – прозвучал в голове ворчливый басок. – А ты уймись, гавкучий!

Макс тут же замолчал, протрусил к двери и улегся, положив морду на лапы. Я повернулась к девчонкам спиной и сквозь пальцы быстро взглянула в угол. Там лежало что-то мохнатое, вроде большого комка пыли. Только у этого комка были маленькие глазки, горящие красноватым огнем.

– Ты кто? – спросила я, уже догадываясь.

– Глаза-то разуй. Домовой я, не видишь, что ли? Тихоном зовут. Каши-то дашь?

– Дам, конечно. Тебе с чем?

– С маслом, если добрая будешь. И в печку поставь – вниз, где сковородки.

– Хорошо. Только чуть попозже, когда всех с кухни разгоню.

– Ладно, дольше ждал, еще потерплю.

– Мам, а давай кота заведем? У Арминки есть и у Алика есть. Я тоже хочу!

– Ты что, Катерина. Мы еще и вещи все не разобрали. А ты подумала, как он с Максом будет уживаться?

– У Арминки и собака есть, и кот – и ничего. А кошек Макс даже во дворе не гоняет!

– Кать, давай позже поговорим. Надо подумать. А пока умываться и спать.

– Ну ла-а-а-адно…

Она пошла из кухни, держа под мышкой неизменную Анфису, и показалось, что асимметричная обезьянья морда злорадно ухмыляется. Я наполнила собачью миску овсянкой, поставила ее на пол – подальше от печки, – и Макс принялся громко лакать. Себе налила йогурта, домовому положила каши, добавила масла и воровато сунула блюдце в нижнее отделение плиты, под духовку.

– Мам, я тоже пойду спать, ладно? Посуду завтра помою.

– Хорошо, Даш, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

– Вот и дело. Поем, потом и поговорим, лады?

– Лады.

Чтобы скоротать время, я перемыла посуду, потом включила ноутбук и проверила почту. Спам, один только спам. Писем от Генки уже не ждала, но упрямо верила, что он жив. Половинка его тельняшки под подушкой давно уже пахла не им, а моим кремом для рук. Вторую половинку, всю в шерсти, я забрала у Макса и спрятала. Почему-то эти полосатые тряпки поддерживали веру в то, что муж вернется. Полоумная…

– Ну давай сядем рядком, поговорим ладком. Так это вы теперь здесь жить будете?

– Ну-у-у… да.

Я устроилась на стуле в углу, подпирая коленями стол и для маскировки ощипывая гроздь винограда.

– Вот и ладно. Каши-то будешь давать?

– Для хорошего домового не жалко.

– Ты со мной по-хорошему – и я с тобой по-хорошему. Значит, слушай. Девчонка твоя дело говорит. Перво-наперво кошку надо завести.

– Хорошо, куплю.

– Да ты что? Вроде из наших, хоть и не совсем, а не понимаешь. Хорошая кошка сама приходит. Есть тут одна. Хозяйственная, с понятием. И характерная. Богатка. Ну, это я сам. Ты только приданое сгоноши, да не скупись. Она отработает, это я тебе говорю.

– Тихон, а какое ей приданое-то надо?

– Какое-какое – корм там, лоток, что еще… У тебя что – кошки, что ли, никогда не было?

– Давно была, еще в детстве.

– Оно и видно. Учить вас всему, не переучить… Ну ладно, давай расходиться. Мне на работу.

– На какую работу, Тиша?

– От, люди пошли… По хозяйству! Иди спать, сказано тебе.

– Иду, иду…

Проваливаясь в сон, я слышала тихое постукивание то здесь, то там. Что-то шуршало по углам, перекатывалось, шелестело. Тихон работал.

Я проснулась поздним утром. Дашка успела проводить Катьку в садик и сидела за уроками. Макс лежал у нее под столом и настороженно на меня покосился.

– Доброе утро, Даш.

– Доброе утро. Мам, извини, я сочинение пишу. Сегодня сдать надо.

– А на какую тему?

– На свободную. Мам, правда, мне некогда. Давай потом поговорим.

Я побрела на кухню. В голосе дочери прозвучали мои интонации. Как часто мне было не до нее, когда я писала карточки, аттестационную работу, текст выступления на конференции – да мало ли чем я бывала занята, когда маленькая Дашка лезла мне на колени. Сейчас это возвращается ко мне, а времени все меньше и меньше.

В девяностых мы с Генкой пахали на износ, выматываясь и недосыпая. В садике Дашка постоянно болела и поправлялась все дольше и дольше. Спасение явилось из детства. Как-то раз тетя Кшися пришла к обеду, задержалась до ужина, поддалась на уговоры переночевать – и осталась на годы. Дашка привыкла к ней очень быстро, и скоро мы все не представляли, как могло быть иначе. Когда бы мы ни появились, дом встречал нас уютом и вкусными запахами, уверенностью, что Дашка в надежных руках – да, любящих и надежных. Бессемейная тетя Кшися оказалась идеальной бабушкой. А мне чудилось, что откуда-то издалека вернулись все, кто ушел от меня один за другим. Наш дом обрел надежный фундамент – хрупкую тетю Кшисю.

Я не могла не думать о том, что все повторяется. Бабушка Стефа растила меня, пока мать работала. А мою дочь растит тетя Кшися. Неужели она тоже будет привязана к ней больше, чем ко мне? Ведь со мной так и было. Я знала, что мать – с отцом, а бабушка Стефа – со мной. И только потеряв мать, обнаружила, как недостает ее молчаливой неизменной любви, которая окружала меня как воздух, была так же незаметна и оказалась такой необходимой, когда ушла навсегда.

Я поставила чайник и посмотрела на календарь. Жить мне осталось пять дней – а потом? Логово и мешок собачьего корма? Кораблик без мачт стоял на подоконнике и казался простой лодочкой. Что-то такое сегодня приснилось. Во сне я спускалась по отлогому песчаному склону в темноту. Оттуда тянуло сыростью и доносился шум бегущей воды. Река. Не в этой ли лодочке мне предстоит переплыть реку, которую дважды не переплывают? Как там поет группа, которую мы когда-то слушали – подумать только! – еще на катушечных магнитофонах:

Чайник засвистел, как паровоз, я выключила его и заварила чаю покрепче.

Лучшее средство от навязчивых мыслей – работа. Его я и применила: как положено, после еды. Тихон трудился не зря. Вещи находились мгновенно, укладывались по местам словно сами собой. Ничего не разбилось и не затерялось. Осталось только затариться продуктами, что-нибудь приготовить – и можно передохнуть. На небольшом рыночке по соседству, у прилавка с помидорами, встретилась пожилая медсестра из процедурного кабинета.