Книга Вероника Спидвелл. Интригующее начало, страница 53 – Деанна Рэйборн

Я потерла лоб.

– И как же она к тебе относится? – мило спросила я Стокера.

Он залился краской, а ответила мне леди Корделия.

– Моя камеристка питает слабость к Стокеру. Она почему-то решила, что он настоящий корсар, и никак не может его забыть. Французы часто бывают очень внушаемы, – добавила она. Я поняла, что мне начинает нравиться леди Корделия.

Она повернулась к Стокеру.

– Ты должен знать, что я ни на минуту не усомнилась в твоей невиновности, – тихо сказала она.

– Да благословит тебя Бог.

В ее улыбке сквозила грусть.

– Я знаю, как любил тебя барон. Ты никогда не отплатил бы за такие чувства насилием.

– Леди Корделия, вы тоже были знакомы с бароном? – вмешалась я.

Она кивнула.

– Через брата. Его светлость коллекционирует… ну, пожалуй, все на свете, как вы сами видите, – сказала она, жестом обведя все богатства Бельведера. – А барон был большим ценителем искусства. Мой брат познакомился с ним лет десять назад. Они участвовали в аукционе, и оба нацелились заполучить картину с попугайчиками-неразлучниками, которая, по слухам, принадлежала Екатерине Великой. Они ожесточенно за нее сражались, но в конце концов их обоих обошел кто-то третий. Тогда они отправились утешать друг друга за бутылкой великолепного портвейна.

– Бывало, дружба завязывалась и на менее серьезных основаниях, – заметила я.

Она улыбнулась.

– Конечно. В любом случае они стали хорошими друзьями. Именно через барона мы и познакомились со Стокером. Мы были глубоко опечалены смертью барона, – добавила она с грустью.

– А как вы об этом узнали? – спросила я.

– Вероника, – в голосе Стокера послышалась угроза, – на что ты намекаешь?

– Ни на что. Я просто хотела узнать о реакции его светлости.

Это была не ложь, но и не вся правда. Мне действительно было любопытно, как отреагировал граф на смерть своего друга, но, кроме того, мне пришло в голову, что семья Боклерк – связующее звено между Стокером и бароном. Может быть, они знали больше, чем следовало.

Стокер угадал, о чем я подумала, и решительно рассеял все мои сомнения.

– Предположить, что его светлость и леди Корделия могут убить Макса, – это примерно как предположить, что королева в обнаженном виде может проехать по Трафальгарской площади, – сурово отчеканил он.

К ее чести, леди Корделия не выглядела обиженной и движением руки остановила мои поспешные извинения.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Это совершенно естественные сомнения, и, если бы у вас их не возникло, я усомнилась бы в вашем уме. Но как часто это бывает, мисс Спидвелл, истина совершенно прозаична. Барон был из тех друзей, кто приходит на ужин два-три раза в год. Время от времени они с братом вместе обедали или посещали лекции по искусству, но не более. Мы не знаем никого из его друзей, кроме Стокера, и у нас не было никакой причины желать ему зла. Даю вам слово.

Конечно, ее слово могло бы оказаться ложью, но я бы вверила и собственную жизнь человеку с такими мягкими, бесхитростными бровями. Леди Корделия была редким созданием: в ней совсем не чувствовалось злости. Она напоминала мне однажды виденную мною на Сицилии статую Мадонны, умиротворенной, выше всех земных дел, милостиво снисходящей к смертным людям.

Она продолжила:

– Если говорить о моем брате, то проще всего описать Амброуза такими словами: он рассеянный и забывчивый. Конечно, это не его вина, но он почти все время проводит со своей коллекцией и не замечает окружающего мира. Именно поэтому я управляю делами поместья: веду его расходные книги, слежу за прислугой, даже присматриваю за воспитанием его детей после смерти графини.

Должно быть, вид у меня был удивленный, потому что она замолчала, а когда снова заговорила, в ее голосе послышалась теплота.

– Я очень люблю брата, мисс Спидвелл, но не могу закрывать глаза на его недостатки. Для убийства он совершенно не годится: не готов к страшной действительности этого мира, не смог даже заставить себя поговорить со мной о смерти барона. В том, чтобы быть женщиной, есть свои преимущества, – вдруг добавила она, скривив свой милый ротик. – Мужчины предпочитают не обсуждать с нами неблаговидные материи.

– А неблаговидные материи обычно самые интересные, – заметила я.

– Именно.

Она вдруг улыбнулась, и ее лицо будто осветила радуга после бури.

– Но у нас есть более важные вопросы для обсуждения, чем мой брат. Возможно ли доказать, что ты не находился в доме барона в ночь убийства? – спросила она Стокера.

– Ну… – ответил он, теребя воротник, – дело в том, что я был не один.

– Чудесно! – начала она, но, не успев даже договорить, поймала взгляд Стокера, устремленный на меня, и вздохнула. – Если вы провели этот вечер вместе без всякого сопровождения, боюсь, репутации мисс Спидвелл был нанесен такой урон, что ее не станут считать даже надежным свидетелем.

– Да уж, и это еще наименьшее из зол, – сказала я, неопределенно махнув рукой. Я описала (по возможности кратко и деликатно, но четко) свои прошлые любовные похождения.

– Так что, сами понимаете, – закончила я, – королевский адвокат просто сочтет меня распутной и отвергнет любое предложенное мной алиби. Также, полагаю, то, что я уехала из Литтл-Байфилда в компании джентльмена, с которым только что познакомилась, и провела с ним ночь с глазу на глаз в экипаже, тоже не добавит веса моим показаниям.

Подтверждая мнение, что истинная леди никогда не выдает своих эмоций, леди Корделия просто кивнула.

– Может быть, что-то еще? – доброжелательно спросила она.

Стокер закрыл лицо руками.

– Последние несколько дней мы жили в бродячем цирке, притворяясь мужем и женой, – приглушенно сообщил он.

Леди Корделия вздохнула.

– Не знаю даже, как ты мог бы еще сильнее ухудшить свое положение, разве только если бы тебя нашли над телом с камнем в руках.

Стокер вздрогнул и открыл лицо.

– Так вот чем его убили? Камнем? В газетах не было подробностей.

Сочувствие леди Корделии было почти осязаемым.

– Я отправляла тебе только те заметки, где не было деталей. Подумала, что для тебя будет не так болезненно узнать всю правду от друга, а не из статьи, написанной любителем сенсаций. – Они обменялись понимающими взглядами. – Но я расскажу все, что тебе нужно знать. Что касается орудия убийства, следователи постановили, что это была какая-то тяжелая окаменелость, кажется, ракушка.

– Аммонит, – быстро сказал он, – окаменелая раковина. Я знаю, какая. Она всегда лежала у него на письменном столе. Так что же это было? Случайное убийство?

Она пожала плечами.