
Онлайн книга «Чужая дочь»
Пока Михаил говорил, Рита смотрела в окно. Потом спросила: – Что-то я не пойму… Значит, ты меня похитил, чтобы мне не сожгли волосы перманентом и чтобы не пришлось в село по распределению ехать? Он вопросу так удивился, что даже онемел. И слово-то какое нашла – похитил! – Ну? – поторопила его Рита. – Чего молчишь? Говори, Говоров! Не оправдываешь фамилию! Тебя скорей можно назвать Молчунов! – Ну, – промямлил Михаил наконец, – ты можешь что угодно думать, только я не могу допустить, чтобы моя любимая девушка… – Любимая? – изумленно повторила Рита. – Ты меня любишь, что ли? – А то как же? – обалдело спросил Говоров. – Ты разве сама не знаешь? – Любишь? – настаивала она. – Так и скажи! Говоров вспомнил букеты-конфеты и концертно-театральные билеты, которыми так и осыпал Маргариту. Вот девчонки… Над Михаилом уже все друзья хохочут, а Рита что – без глаз? Хотя… как же это он забыл? От кого-то слышал фразу, показавшуюся тогда ужасно смешной и нелепой: женщины, мол, любят ушами. На самом деле это так же гениально, как про опережающий удар по противнику на неизвестном ему направлении! Ну, тут Михаил свою фамилию оправдал… На всю катушку! И в конце концов Рита сказала, что фамилию ему надо менять на Поцелуев. Потом призналась, что Михаил ей всегда нравился, но она считала его тюхой по сравнению с Виктором Ефремовым. Однако даже Ефремов никогда в жизни не решился бы похитить девушку! А ее похитили… как в кино… Ну да, нравились Рите решительные парни, что тут еще скажешь! Вспомнив это, Говоров собрался наконец проявить решительность в налаживании супружеских отношений и тронул жену за плечо. Она не шелохнулась. Поцеловал пестренькую баечку халатика, обтягивавшего это худенькое плечо… Но тут Маргарита так дернулась, что Говорову досталось по носу. – Рита, ну хватит норов показывать! – воскликнул Говоров. – У меня с сорок четвертого не было никого, клянусь! Маргарита тихо заплакала, уткнувшись в подушку. Говоров ждал. Вот женщины! Непременно надо из мужчины душу вынуть! Нет, не все такие… не все… или та была одна-единственная? Зажмурился, чтобы не вспоминать. Нет ее больше. Что проку мучиться? Он вернулся домой. К жене. В это мгновение Маргарита села, повернулась к нему. Говоров настороженно ждал. Сейчас обнимет?.. – Так я и поверила! – непримиримо выплюнула Маргарита. – Ты год в Германии был! Тебе там что, фрау пресными показались? – Перестань так со мной разговаривать! – не выдержал Говоров. Ну, она будто только этого и ждала. Всхлипнула, стиснула руки на груди. Говоров сам не мог понять, какое чувство сильнее: то ли злость на жену, то ли жалость к ней. И так хотелось ласки, женской ласки, любви… А Маргарита покосилась на приотворенную дверь спальни и вдруг ляпнула – с такой ненавистью, что Говоров даже вздрогнул: – Не могу ее видеть. Не могу! Забирай и отвози в детдом обратно. Ее трясло от злости. Говоров стиснул край пододеяльника: – Чтоб этого слова – детдом – я больше не слышал, ясно? Маргарита косилась, как на врага народа, и молчала. Ничего! Надо сразу поставить все на свои места! Потянулся к планшету, лежавшему на тумбочке возле кровати, открыл, подал Маргарите листок гербовой бумаги: – У нас теперь с тобой двое детей: Константин и Лилия Говоровы! Маргарита спросила, глядя на документ с опаской: – Что это? Кулаком отерла слезы, шмыгнула носом, начала читать. «Так, – подумал Говоров, – теперь бы в какой-нибудь окопчик прыгнуть, пока не отбомбятся…» – Метрика, – насмешливо произнесла Маргарита. – Говорова Лилия Михайловна! Ох, сколько яду умеют женщины в самые простые слова подпустить!.. – Отец – ну, это понятно. Мать… – Она запнулась: – Маргарита Говорова? Повернулась к мужу, уставилась, все еще не веря, что такое возможно, что он не только девчонку какую-то, нагулянную невесть с кем, привез, но и записал в метрику свою жену – жену! – как ее мать! – Ты как это сделал? – выдавила с трудом. – Ты как посмел эту… на меня записать?! Говоров перевел дыхание. – Она не «эта». Она наша дочь, и ее зовут Лиля! У Маргариты даже слезы высохли от возмущения. Сморщилась так, словно ей было не тридцать лет, а девяносто! – А ты меня спросил?! Спросил, прежде чем такое ярмо на шею вешать?! Как с ней жить? Она же немая! Ненормальная! Говорову казалось, что каждое слово жены – игла, которую она втыкает ему в сердце. Хотя, наверное, со своей точки зрения она права… Да какого черта! Нет никакой точки зрения и никакой другой правды! Лиля – его дочь! Это все, что у него осталось на память о Тасе и их любви! И девочка останется с ним, а Маргарита от злости пусть хоть узлом завяжется! Он выхватил метрику у жены: – Я не спрашиваю, а принимаю решение! И тебе придется смириться. Ясно?! Сунул метрику в планшеты, лег, отвернулся от Маргариты. Получил любовь и ласку, фронтовик? Ну и спи бревном! Маргарита грубо, толкая мужа, перелезла через него, соскочила с кровати, схватила подушку, бросилась к двери, но замерла. Говоров угрюмо молчал, зажмурившись. – Ты все испортил! – прорыдала Маргарита. – Ты нашу жизнь поломал! Я тебя так ждала… Последние слова прозвучали до того жалобно, нежно, что Говоров открыл глаза. Маргарита плакала, прижимая к себе подушку. «Вот дурочка, – подумал Говоров покаянно. – Ну зачем так… подошла бы… обняла, поплакала… Все же можно уладить мужу и жене! Наверное, мне первому надо. Ладно, сейчас встану!» Не успел. – Забыть никогда не смогу! – процедила Маргарита с ненавистью. – И простить никогда не смогу! И ушла на диван. А Говоров надел гимнастерку, сунул ноги в старые, довоенные, суконные тапки и, гремя своим медально-орденским иконостасом, пошел в кухню. Успокоиться. * * * Сосед-доктор жарил картошку на своем примусе. Видно, только что из госпиталя вернулся. Даже при свете тусклой лампочки было видно, что он белый от усталости. |