Онлайн книга «Мар. Червивое сердце»
Лавочник был разговорчив, причём его, как и меня, вполне устраивало, что болтает он один. Я любовался собой. Мог ли я представить, что буду когда-нибудь так вглядываться в зеркало? А посмотреть действительно было на что: я подрос почти вдвое, тело стало стройным, а черты лица — правильными. Трудно было поверить, что в зеркале отражаюсь я сам. Будто кто-то другой копировал все мои жесты, открывал рот, произносил слова, улыбался и даже тайком показывал язык, когда продавец отворачивался. Мне всё это казалось дурным розыгрышем, кривлянием шута, решившим зачем-то разыграть меня. Нет, этот красавец в зеркале просто не мог быть мной. И всё же это было так. «Разве ты не об этом мечтал?» — спросила меня Дэмон. — Об этом я даже мечтать не мог, — произнёс я вслух, забывшись. К счастью, лавочник истолковал мою фразу по-своему: — Ну, полно, господин менестрель, вы льстите моему скромному товару, — застенчиво, но польщённо улыбнулся он. Я не стал его разубеждать. «А ведь это ещё не всё. — Дэмон рассмеялась. — Сейчас ты только хорош собой. Чем чаще ты будешь пускать меня в сердце, тем сильнее будут изменения». — Я беру этот костюм, — сказал я лавочнику. — Заворачивать не нужно. Упакуйте только мой плащ, остальное сожгите. В следующей лавке я подобрал пару хороших башмаков — на этом деньги у меня закончились, но теперь я не отчаивался, резонно полагая, что лютня всегда со мной, а из трактиров меня больше не выгонят. Проходя мимо калеки-оборванца, просившего милостыню у рыночной площади, я протянул ему оставшуюся мелочь. Тот бросился было благодарить, но я приложил палец к губам, призывая его умолкнуть. Тогда нищий благодарно кивнул мне, и я ответил на кивок, как равному. «Стоит ли раскидываться деньгами», — недовольно проворчала Дэмон. — Когда-то я сам был на его месте, — прошептал я, весьма довольный тем, что смог её чуточку позлить. «Пытаешься очистить своё сердце?» — А что, получается? «Такую малость, что даже разговора не стоит». — Но ты всё же говоришь об этом. «Мир, не играй со мной». — Ну тогда, может, просто бросить лютню и уйти? — Идея показалась мне такой заманчивой, что я едва сразу же не воплотил её в жизнь. Действительно, почему бы и нет? Теперь я выглядел как все и мог жить так, как мне захочется. Я смог бы заработать на новую лютню своим трудом, а там уж талант прокормил бы меня. Облака надо мной разошлись, и в небе блеснуло солнце. Я принял это за добрый знак и улыбнулся ему. «Ты, конечно же, можешь так поступить, но, даже если бы ты прожил в этом мире без моих подсказок, однажды ночью ты проснулся бы прежним Миром с добрым сердцем, но кривым телом». — Лжёшь! — Я крикнул так громко, что на меня начали оборачиваться прохожие, а какой-то старик покрутил пальцем у виска. «Нет, Мир, я же говорила, что не лгу. Когда-нибудь превращение станет необратимым, но до этого момента пройдут годы. Так что брось лютню, если хочешь, и уходи». Я едва не заплакал: пригрезившаяся мне надежда была так близка, так прекрасна. «Не расстраивайся, — усмехнулась Дэмон. — Всё не так уж плохо. Я бы вот тоже хотела выйти из лютни, но не могу. Ты всё, что есть у меня, а я всё, что есть у тебя. Мы связаны, Мир. Моё преимущество перед тобой лишь в том, что твоя жизнь для меня если и не миг, то уж не вечность точно. Поэтому не кисни и постарайся жить, не терзаясь мыслями о своём отравленном сердце, — в конце концов, его отравляю не я, а твои желания». На площади возник всадник на взмыленном коне. Вокруг него тут же начал собираться народ, но гонцу этого показалось мало, он поднёс к губам рог и затрубил. — Королева выбрана, коронация будет завтра!!! Королева выбрана!!! Королева Стелли!!! — закричал всадник. Конь снова сорвался с места и унёс гонца прочь, а горожане завопили от восторга. Некоторые даже пустились в пляс. Все надеялись, что избрание новой королевы изменит жизнь к лучшему. — Неужели правда, что королевой стала Стелли? — прошептал я. «Кто же ещё? — усмехнулась Дэмон. — И она должна сказать за это спасибо тебе, Мир. Это ты рассеял туман её отчаяния». Я прижал к себе лютню и заиграл. Никогда ещё этот инструмент не ликовал так, как сейчас, вокруг меня тут же собралась толпа, и люди начали хлопать и танцевать. Мне и самому хотелось заскакать на месте, и я начал приплясывать. Теперь мне уже не нужно было искать опору, чтобы играть на лютне: моё тело было здоровым и крепким, и я наслаждался тем, что могу владеть им так, как захочу. «Теперь нам надо спешить, — торопила меня Дэмон, — чем раньше ты окажешься в Столице, тем быстрее сможешь пробиться к королеве. Как говорил твой отец — некоторые вещи надо делать сразу, иначе их сделает кто-то другой, а ты останешься ни с чем». Но моё счастье требовало выхода, и я ликовал, забыв о времени, забыв о своей цели. Лабиринт выбрал Стелли королевой — вот что важно!!! — Чего радуетесь? — буркнул какой-то старик. — Королевой стала дочка Хазера. Двадцать одна девушка вошла в Лабиринт, и только одна вышла. Что стало с теми двадцатью? Что теперь станет с нами? Но на старого ворчуна обратил внимание только я один. — Двадцать? — Я перестал играть и начал выбираться из толпы, вслед мне неслись огорчённые возгласы, но я их не замечал. — Что стало с остальными девушками в Лабиринте? «То, что происходит в Лабиринте, в Лабиринте и остаётся, — отрезала Дэмон. — Запомни это правило. Или ты бы предпочёл, чтобы Стелли осталась там вместо тех двадцати?» — Нет, конечно же, нет, — прошептал я и вздрогнул. — Что нам делать дальше, как нам попасть к самой королеве? «А дальше ты будешь следовать своей судьбе, Мир. Каждому из нас определено своё место, твоё место тоже было отмечено судьбой с самого начала». — Я не понимаю. «Помнишь, каким ты был?» — Разве это можно забыть? Я всё ещё ощущаю себя жалким уродливым карликом, который просто вырядился в маску красавца, словно какой-нибудь шут. «Да, шут, только не какой-нибудь, а шут королевы. Ты родился шутом, Мир, так и будь им. Если бы люди занимали то место, для которого были рождены, все были бы счастливы». — И как же определить своё место в жизни? «Мир, это же так просто — нужно просто слушать своё сердце». — Знаешь, голосом сердца сыт не будешь, поэтому люди и занимают те места, что могут их прокормить. «Вот-вот, человечество всегда слушает голос собственного желудка, что в счастье, что в любви, вот и получает то, что этот самый желудок переварить не сумел». |