Онлайн книга «Чужой муж»
|
– Тася, ну погоди! Это нервный срыв! Вылечат… Я распоряжусь! Лучших врачей из Москвы пришлют! Все будет хорошо, Тася! Она покачала головой: – Хорошо уже не будет. Миша, Миша… Она тебе этого никогда не простит! И я не прощу. И пошла прочь. Вот он, приговор! – Тася… – прошептал Говоров почти жалобно. Тася обернулась – и Говоров понял, что приговор произнесен не до конца, потому что Тася напоследок добавила: – Не ходи к ней! Ей вредно тебя видеть! Говоров молчал, только галстук на шее растянул. Душно что-то стало… А Тася сразу отправилась в больницу к Шульгину. Рассказать о Лиле. Он был так потрясен, что Тася испугалась, как бы мужу не стало плохо. И, сидя рядом, тихо плакала от жалости к дочери и от страха за него. Однако вскоре возмущение взяло верх и помогло Шульгину справиться с собой. – Ну, Миха… – тяжело выдохнул он. – Со своим самодурством… Повернулся к плачущей жене и с нежностью произнес: – Тася, успокойся. Я вернусь – и возьму вас под свою защиту. Она растерянно моргнула: – Ты вернешься?.. Вернешься домой? Шульгин кивнул. – А как же эта твоя… коллега? – настороженно спросила Тася, боясь радоваться, боясь поверить. – Да какая, на хрен, коллега?! – чуть ли не закричал Шульгин. – Такие коллеги только и существуют, чтобы яблоки резать! – Посмотрел Тасе в глаза и произнес: – Для меня в этом мире есть только одна женщина – это ты! Всегда была и будешь! Тася чуть ли не хмурилась, слушая это – так она боялась показать ему, как счастлива! Боялась показать, как много значат эти слова, как она ждала их! – Смотри, Шульгин, а то у меня тоже могут быть коллеги… – заговорила Тася. – Мужчины… И тут же поняла, что не то говорит, что чушь несет! Только три слова были нужны сейчас. Только три слова могли все исправить между ними… И эти три слова следовало наконец сказать. Ей самой сказать! – Я тебя люблю, – сказала Тася. Шульгин смотрел недоверчиво, потом хрипло выговорил: – Ну, наконец… Дождался… После пяти лет брака! Все-таки сказала… Тася кивнула и придвинулась к нему. Говорить больше было не о чем и делать нечего – только целоваться. Они и целовались, как ошалелые, а потом Тася слегка отстранилась: – Подожди, у меня кое-что есть. Порывшись в сумке, нашла кольцо – то самое обручальное кольцо, которое он оставил на столе, уходя. – Ну что, – проговорил Шульгин, – и в горе, и в радости? До самой смерти, да? Тася молча кивнула и надела кольцо ему на палец. – Надо же, – смешно удивился Шульгин, – как тут и было! И сказал решительно: – Все, я хочу домой. Хочу домой! – Заорал: – Сестра! Я выписываюсь! Потом посмотрел на Тасю – и снова принялся целовать ее жадно, как голодный или умирающий от жажды. Ну да, пять лет голодал и от жажды умирал… * * * Михаил Иванович был изумлен, когда к нему вдруг нагрянул Шульгин. Говоров был уверен: Тася так настропалит мужа, что тот и носа к старинному другу больше не покажет! Нет… Приехал без предупреждения, в субботу. Похудевший, в светлом костюме, с портфельчиком в руке… Опирается на палку, идет с трудом, но довольно твердо. Зачем приехал? Может, пожалел? Да ладно, неважно! Да хоть и пожалел! Главное – приехал. Может, и про Тасю хоть что-то скажет. А главное, хоть еще один человек в доме. Рядом с Родионом и с этой… Риммой, Говорову почему-то было не по себе. Родион как убитый сидит, Римма Кирой занята. А ведь это же они Лильку так без него уделали! Конечно, выполняли его приказ, но все же… Вот кто палку перегнул! А Тася во всем его бранит… – А ты держишься молодцом… – шагнув навстречу Шульгину, произнес Говоров – и признался от всей души: – Ты даже не представляешь, Дементий, как я рад тебя видеть! – Так уж и рад, – недоверчиво покосился тот. – Как говорит мой сын, – усмехнулся Михаил Иванович, немного устыдившись своего порыва, – если тезисно, то будет с кем сыграть партейку в шахматы! А вечером в баньке попаримся. – А рюмочку нальешь? – Ну а как же! – широко улыбнулся Говоров. – Глобальная программа, – покачал головой Шульгин. – Только я к тебе на минуточку. – Ну… – огорчился Михаил Иванович. – Сам работой завалил. Так что не до шахмат. Дело у меня есть к тебе одно. Только сейчас Говоров обратил внимание, насколько серьезен и сдержан его друг. – Дело-дело, чтоб оно сгорело! – махнул рукой Говоров. – Да ладно, Дементий, пойдем, как говорится, ближе к нашим баранам! Он балагурил, чуя что-то недоброе. Неужто и Дементий приехал его бранить за Лильку и говорить, что все люди для него – марионетки?.. Подошли к столу, Шульгин открыл портфель. – А я-то надеялся в баньке попариться, – снова начал заманивать Михаил Иванович. – Тебе как, Дементий, после больницы-то можно? – Мне, Миха, теперь все можно! – весело ответил тот и брякнул на стол какой-то увесистый сверток. Снял бумагу – и Говоров увидел сначала большой белый носовой платок, а потом – то, что он прикрывал. И словно снова увидел, как Полищук достает из кармана платок и осторожно прихватывает им пистолет, из которого Говоров только что убил доносчика Трухманова… Развернул платок. – Узнал? – спросил Шульгин. – Тот самый… Говоров вытащил обойму: – Патрона одного нет… – И воскликнул потрясенно: – Да как же он тебе его отдал?! – Попросил хорошо, – загадочно ответил Шульгин. – Дементий… – пробормотал Михаил Иванович, – друже ты мой единственный… Они обнялись, однако Шульгин тотчас отстранился: – Теперь я тебе ничего не должен. В расчете. В расчете? Говоров смотрел недоумевающе. Да разве он… да разве он когда-нибудь считался? Разве давал понять Шульгину, что тот ему должен?! Да он же… – Держись подальше от моей жены, – спокойно сказал Шульгин. Говоров молча кивнул. Шульгин взял со стола портфель – и ушел, сильно хромая. А Михаил Иванович так и стоял с пистолетом в руке и смотрел ему вслед. * * * Лиля возвращалась домой уже осенью. Листья облетели, на обочинах шелестела сухая пожелтевшая трава, небо было серым, и только зелень елей смягчала унылую безотрадность позднеоктябрьского дня. |