Онлайн книга «Слово Оберона»
— Ты что, не знаешь, что погибших воинов после смерти ждут почести? — Знаю. А на что это было похоже? — Шагающие дворцы, — сказал мальчишка с тоской. — Были такие. Где каждый счастлив безмерно, и горд, и вдохновлён, — он снова повторял строки из неведомой книжки. — Их завалили. Наполовину наши, живые постарались, наполовину мёртвые-бессмертные, чтобы нашим не досталось. — Жалко, — сказал Уйма. — Жалко, — Максимилиан опустил глаза. — Там такое было… Такое… Мой дед, когда рассказывал, плакал вот такими слезищами, — мальчишка хотел, видно, показать, но забыл, что у него связаны руки. Стало тихо. Мы шли по коридору, время от времени наших лиц касался ветер — приносил запахи влаги и земли. Напоминал, что впереди есть выход. — И кто победил? — спросила я. — Живые? — Вообще-то да, — Максимилиан вздохнул. — Вообще-то… мой прадед сумел заколдовать почти всех старых: закатать их в каменную соль, засолить, как селёдку. Но они же бессмертные. Говорят, — Максимилиан запнулся, — вот моя мачеха говорит… Что уже совсем скоро они выберутся из соляной глыбы, придут и заберут свой мир обратно. А живых, которые их обидели… Он вдруг остановился. Я повернула голову. По бледному лицу Максимилиана потоками лились слёзы. — Вы не понимаете! Они могут в любую секунду вернуться. А я же прямой потомок Аррдаха, некроманта, который их победил. Они первым делом меня будут искать. Вырвиглаза вон уже нашли. — Ты же говоришь, что они все в соли, — невозмутимо заметил Уйма. — Кто же его подвесил? — Не все, — пробормотал Максимилиан. — Некоторые, которые поближе к краю соляной глыбы, смогли языком пролизать себе выход и освободиться. Теперь они… ходят. Ждут, когда освободятся остальные. Холодный ветер снова прошёлся по тоннелю. Я задрожала. — Мне надо уйти отсюда, — жалобно сказал Максимилиан. — Я так ждал… Я ждал: придут люди из-за Печати, рано или поздно. Значит, у них ключ. Значит, я уйду. Уйду — значит, спасусь. А мёртвые-бессмертные, если меня поймают, знаешь что сделают? — его лицо блестело от слез. Кончик носа покраснел. — Ну и дурак. Объяснил бы по-хорошему, — я отвела глаза. Уйма фыркнул: — Ты, маг дороги, уши-то не развешивай. У него руки связаны, так он языком плетёт. Смотрите-ка, вроде выход? Шагах в тридцати перед нами тоннель заканчивался широкой железной дверью. * * * — Да уж. Представь себе. Вот ты пал в бою, пришёл в царство мёртвых, тут тебе мягкие подушки, еды и питья от пуза, красавицы, курильницы, всё как надо. И вдруг являются паршивые некроманты, выгоняют тебя, честного мёртвого воина, из твоего чертога, хотят сами есть-пить и целовать красавиц. Я бы обиделся. Свистящий голос Уймы отражался от стен и куполов, от зеленоватых каменных статуй, от маслянистой поверхности непрозрачного подземного озера. Звук уползал в тоннели и ещё долго отдавался там, как будто тысячи змей на все лады повторяли слова людоеда, и мне хотелось, чтобы Уйма замолчал. Соляная Бездна оказалась совсем не такой, как я ожидала. Мы попали, словно в огромный кусок сыра с большими дырками. Это было похоже на давно покинутый парк аттракционов: пещеры, коридоры, лесенки, мосты и переходы, странные конструкции; спиральные желоба, как водные горки в аквапарке, пронизывали гулкие пустые пространства, уходили вниз на страшную глубину и там терялись из виду. Из стен выступали статуи, похожие на шахматные фигуры в склепе Вырвиглаза. Уйма поплевал на руку, помусолил ближайшую статую, лизнул палец, поморщился: — Соль. 
На дне сухих желобов ершились иголочками неблестящие кристаллы. — Здесь, — голос Максимилиана звучал еле-еле, но, начав говорить, мальчишка уже не мог остановиться, — было место для мёртвых-бессмертных, которые сбежали с поля боя. — Для трусов, — невозмутимо уточнил Уйма. — И что же? — Они гоняли соль по желобам. Языками. — Тоже мне наказание, — мне было страшно, поэтому я пыталась уверить себя, что всё происходящее — смешно. Максимилиан странно покосился на меня: — По-твоему, ничего особенного? А ты представь… Я посмотрела на ближайший к нам жёлоб. Он был хитро изогнут — то резкая прямая горка, то широкая спираль, вроде как тело удава. Я вообразила: вот по жёлобу идут один за другим малодушные воины. Языки у них отвисли до земли, и они гонят и гонят перед собой волну соляного раствора… — А они вверх… шли или вниз? — спросила я, давясь нервным хохотом. Максимилиан не отозвался. Кажется, мой смех его оскорбил. — Вверх, конечно, — ответил за него Уйма. — Потом вниз скатывались — и опять… И где они теперь? Максимилиан вздохнул: — Их освободил мой дед. Он думал поставить их на войну против других мёртвых-бессмертных. — Против храбрецов, — уточнил Уйма. — А они? Которых он освободил? — Разбежались кто куда. Затаились. — Понятно, они же трусы. — Не все! Ты, что ли, никогда с поля битвы не бегал? Уйма холодно усмехнулся: — Никогда. Максимилиан хотел что-то сказать, но в этот момент сверху послышался нарастающий шум. Я вскочила, вскинув посох. Уйма ощерился. Максимилиан присел на корточки. Шум превратился в грохот. Отовсюду посыпались соляные кристаллы, закружились в воздухе, как снег. Я прищурила слезящиеся глаза; по одному из желобов катился череп, описывал виток за витком, подпрыгивал, грозя вывалиться за борт, но не вывалился и продолжал катиться. Всё ниже… ниже… Шум долго не смолкал. Череп скрылся в переплетении желобов, по маслянистой воде озерца все ходили судорожные мелкие волны, и летели кристаллы соли, и подрагивал воздух. — Откуда это? — спросил Уйма. — Что там, над нами, замок? Максимилиан помотал головой: — Раньше это был не замок. И наверх здесь нельзя. Идти надо вдоль берега… Вдоль озера… и там будет мост. * * * Мы шли по слою соли, хрусткой, как снег. Уйма так хряпал сапожищами, что только крошки летели, и след за ним оставался почти как за танком. По этому следу, перепрыгивая из одного отпечатка в другой, тянулся Максимилиан. А замыкала шествие я — с посохом наперевес. — Стой! Людоед не сразу, но послушался. Недовольно обернулся: — Что такое? — Опасность, — я указала вперёд дрожащим пальцем. — Известное дело, — согласился людоед. — Так что? Я оглянулась назад. Возвращаться? Искать обходной путь? |