Онлайн книга «Vita Nostra»
— Добрый день, Николай Валерьевич, извините, что я переставила время, это я виновата, тут такое дело… — Тихо, тихо, Сашенька, зачем столько темперамента… Ничего страшного, мы хорошо позанимались с Костей. Больше так не делайте… Что случилось? Сашка села за стол. Сплела пальцы: — Мама приехала в Торпу. Стрех поднял брови. Треугольное лицо его оставалось невозмутимым, но Сашка сразу почувствовала, что новость произвела на него куда большее впечатление, чем даже Сашка рассчитывала. — Она сегодня уедет, — сказала очень быстро. — Я ее провожу. — А… почему, вы не знаете? — Мы поругались летом, перед моим отъездом. Она… ну, я ее переубедила, кажется, но она очень хотела, чтобы я бросила… перевелась, — Сашка опустила глаза. — А зачем конкретно она приехала? Не говорила? — Хочет удостовериться, что меня не втянули в тоталитарную секту, — после паузы призналась Сашка. — Это странно, — задумчиво сказал Стерх. — У вас очень близкие отношения? — Да. То есть нет. То есть… У нас всякие отношения… были. Она вышла замуж, родила ребенка… — Знаю, знаю… Сашенька, не надо беспокоиться и не надо ее обижать. Можете познакомить ее с Олегом Борисовичем, со мной… С другими преподавателями… Пусть пройдется по институту… Но чем скорее она вернется домой, тем лучше будет для нее и для вас. — Ага, — сказала Сашка. — Николай Валерьевич… У меня к вам еще один вопрос. — Да? — Что такое глагол в сослагательном наклонении? — Вы имеете в виду юношу по имени Егор Дорофеев? Сашка выпрямилась: — Да. Стерх, раздумывая, коснулся острого подбородка: — Довольно редкая специализация… Все глаголы исключительно ценны, но сослагательное наклонение имеет свою специфику. В Речи это проектные конструкции, открывающие веер возможностей… Вы, насколько я понимаю, расстались с Егором? Сашка нахмурилась: — Это важно? Стерх потянулся, разминая сложенные крылья: — Считаете, это не мое дело? Как скажете. Давайте-ка вспомним пошаговые внутренние трансформации… — Да, мы расстались, — сказала Сашка сквозь зубы. — И больше нас ничто не связывает. — Вы нервничаете, — Стерх вздохнул. — Вас беспокоит ситуация с мамой… Ладно, давайте договорим. Глаголы в сослагательном наклонении очень уязвимы. Эта их неопределенность… Иногда — на пути формирования — такой человек, особенно молодой, может стать тенью другого глагола. Глагола в повелительном наклонении. Повелитель оставляет отпечатки, сослагатель принимает их. Как штамп и сургуч, как форма и воск, как две цепочки ДНК… Таким образом, сослагатель живет и поступает так, как этого хотел бы, сознательно или бессознательно, повелитель. Сашка разинула рот. — Я сказал «это возможно», я не сказал «так бывает обязательно». Но факт налицо: мальчик полюбил вас, когда вам это было нужно, и бросил, когда это понадобилось вам. — Я не хотела, чтобы он меня бросил! Наоборот — мне было важно, чтобы он был со мной! Потому что в тот момент… — Прекрасно понимаю. Вы не хотели. Но вам надо было, что бы он вас бросил. Вам было необходимо остаться в одиночестве. Сашка долго молчала. И Стерх молчал, не торопил ее, просматривал журнал, потирал подбородок. Еще год назад Сашка, возможно, сломалась бы от такой новости. Постаралась не поверить. Впала в отчаяние. Теперь она поймала себя на поразительном спокойствии. Как будто все, о чем говорил Стерх, она знала заранее или предчувствовала. — Николай Валерьевич… вы уверены, что я влияла на Егора? — Не уверен, — Стерх посмотрел ей прямо в глаза. — Но исключить такой возможности не могу. — Это… как-то скажется на его судьбе? — Он давно вышел из-под вашего влияния. Я говорил с их преподавателем введения в практику, она со мной советовалась… Это талантливый, но очень сложный студент. К сожалению, не слишком прилежный. Ему нужно больше учиться, он многое пропустил на первом курсе. — Он будет учиться, — твердо сказала Сашка. — Я с ним поговорю. * * * Мама сидела за столом — вполоборота к окну, на том самом месте, где любила проводить время Сашка. Ее лицо картонным силуэтом выделялось на фоне розоватого закатного света. Сашка остановилась. Ей на секунду показалось, что мама — восковая скульптура из музея, замершая перед окном. Что у нее даже глаза не блестят. — Ма? Мама повернула голову: — Здесь так красиво… Мостовая, эти дома… Фонари такие… художественные… Ты позанималась? — Да. — А что ты делала? — Ну что обычно делают студенты? Книжки, конспекты… Давай спустимся в кафе и пообедаем. — Мне не хочется есть. Я выпила чаю, чашку помыла… Ты молодец, все так аккуратно. Хорошая квартира, — мама говорила, глядя на Сашку — и мимо. — Ты звонила домой? — Да… Все в порядке, но Вале трудно, конечно… У него проблемы на работе, он много пропускает… отпуск не ко времени. И у меня душа не на месте… Сашка решилась: — Возвращайся сегодня. Я провожу тебя. — Саня… — Ты ведь приехала, чтобы увидеть, как я живу и учусь? Теперь ты видишь — живу хорошо, учусь нормально. Или ты хочешь устроить полную инспекцию? — Саня… — у мамы дрогнул голос. — Не надо нам больше ругаться, — твердо сказала Сашка. — Забудь все, что я говорила, это ерунда, это слова. Тебе надо ехать сегодня, иначе… мало ли что может случиться, пока они там одни. Мама прерывисто вздохнула. Не давая ей вставить ни слова, Сашка подняла с пола спортивную сумку: — Идем. Пока доберемся до вокзала, пока возьмем билеты… Пока поужинаем в кафе… Мама печально, но твердо покачала головой: — Саня, я решила. Ты уедешь вместе со мной. Сашка выронила сумку: — Знаешь, я здесь учусь. У меня завтра пары! — Кого ты хочешь обмануть? — спросила мама тихо. — Какие-то бесконечные очень трудные занятия, дополнительные, летом… Для того, чтобы преподавать философию в ПТУ? Сашка растерялась. Она слишком верила в информационный «туман» вокруг института и всего, что с ним связано. Спокойная мамина логика оставила ее безоружной посреди ровного поля. — Сашка, я перед тобой виновата. Но ты моя дочь. Я не оставлю тебя здесь. Я не знаю, что здесь происходит, но чувствую неладное. И я не желаю, чтобы ты имела какое-то отношения к городу Торпе. Если надо, я найду адвоката. Или врача. Или… в конце концов, я продам квартиру, сниму все деньги со счета, но если тебя втравили в беду — я тебя вытащу! |