Онлайн книга «Vita Nostra»
Костина рука опустилась ей на плечо. — Все вернется! — нестройными голосами пели девчонки. — Обязательно еще вернется! И природа! И погода, и тепло друзей! Сашка обняла Костю изо всех сил. Сейчас это был самый близкий ей человек. Ближе мамы. Потому что маму уже стыдно так обнимать, а у Кости сильные руки с большими ладонями и ребра прощупываются сквозь свитер. Сашка вспомнила, как еще год назад мечтала сидеть вот так, в компании, рядом с парнем, обнимать его, пить из пластикового стаканчика и петь, и смеяться… — Люди! — крикнул кто-то, влетая в кухню. — В душевой горячую воду дали! «Люди» отозвались радостным ревом, как толпа болельщиков на стадионе. Костя наклонился к Сашке и поцеловал ее в губы. Сашка попыталась было уклониться — ей в первую минуту было неприятно — но потом смирилась. А еще через минуту поняла, что ей нравится. — Ты что, ни с кем не целовалась?! Сашка хотела сказать, что она урод среди девчонок, золотое времечко отрочества проведшая за письменным столом, — но не смогла. Костя-то умел целоваться, он был нормальный парень и даже красивый, не сопля какая-нибудь… Они вышли в коридор. Оказалось, что Костя предусмотрительно налил водки в бутылку с остатками пепси-колы, и теперь сладкий напиток можно хлебать прямо из горлышка. — Мали-новый звон на заре-е-е… — задушевно пели на кухне. Сашка сама не заметила, как они оказались в комнате у Кости. Захара и второго соседа, Лени, все еще не было; Костя усадил Сашку к себе на кровать, допил из горлышка пепси-колы с водкой, сел рядом с Сашкой и стянул через голову свитер. — Давай… Я дверь запру снаружи. То есть изнутри… Давай! Они повалились, обнявшись, на постель. Жалобно застонала панцирная сетка. — Ты еще ни с кем?.. Костя пытался расстегнуть на Сашке лифчик, но маленькие крючочки подло застряли в петлях. — Да что же это такое… Отчаявшись, Костя сунул ладонь под резинку. Сашка выгнулась на постели дугой, подсознательно следуя подсказанной кем-то схеме. Еще в школе одноклассницы уверяли друг друга, что женщина в постели должна быть страстной, а значит, вот так выгибаться… Костя уже расстегивал на Сашке джинсы. Это было жутко и завораживающе. Это было прекрасно и стыдно. Из приоткрытой форточки пахнуло сыростью; когда Костя взялся за Сашкины трусы, она вдруг рванулась и села. — Ну давай… Сашка… Она выскользнула из под его тощего и потного тела. Очарование вечера таяло, головокружение сменялось тошнотой; Костины руки, ставшие вдруг назойливыми, все-таки стащили с нее трикотажные белые трусы, в этот момент Сашка перегнулась через край кровати, и ее вырвало золотыми монетами. * * * — Я говорил, что это очень важно? Я предупреждал? — Я старалась, — сказала Сашка, не отрывая глаз от полукруглой царапины на столе. — Я старалась. Но у меня… — Ты должна была отработать пять упражнений. Ты кое-как отработала два. Это меньше половины! — Я работала… — Работала?! Ты пила, как сапожник, и раздвигала ноги в постели! Сашка подняла глаза. Ее щеки, бледные секунду назад, сделались обжигающе-горячими, так что, казалось, сейчас лопнет кожа. — Неправда. Почему вы так со мной говорите?! — Потому что ты заслужила, Самохина. Потому что ты маленькая дрянь, которой даны большие возможности и которая спускает их в канаву, в сточную канаву, в канализацию. Теперь с тобой буду говорить не я. Теперь с тобой будет разбираться Фарит Коженников, он ведет твое дело, он за тебя отвечает. Сашка на секунду зажмурилась. Ей представилась Лиза. «Я не потребую невозможного»… — Погодите, — сказала она, стараясь держать себя в руках. — К следующей субботе я сделаю семь. — Десять. Кроме первых двух. Итого — с первого по двенадцатое. Сашка встретилась с ним глазами. Портнов смотрел, как обычно, поверх очков. — Десять, — повторила она шепотом. — Десять… — И первые два отработаешь как следует. Итого — упражнения с первого по двенадцатое. И каждый день по параграфу из основного учебника. Сашка молчала. Ей было уже все равно. * * * Первое, что она сделала, выбравшись из института, — кинулась звонить маме. Сама не понимая, почему. Ей нужно было удостовериться, что все в порядке, услышать мамин голос. Прямо сейчас. Уже стемнело. Дождь то прекращался, то начинался опять. Ветер вывернул зонтик наизнанку. Сашка вправила вывихнутые спицы, стряхнула воду с зонта и с ботинок и вошла в освещенное желтым светом, пахнущее сургучом тепло почты. К переговорной кабинке стояла очередь, два человека. Сашка села на стул в углу. Сегодня она прогуляла три пары — философию, историю, физкультуру. Все, что было в этот день, кроме индивидуальных по специальности. Ей повсюду мерещились издевательские смешки и многозначительные взгляды. Как будто все, происходившее вчера у Кости в номере, было известно всем в самых смешных и жалких подробностях. А Костю она просто видеть не могла. Ей было неловко и стыдно, и совершенно непонятно: как теперь жить? Как с ним общаться каждый день? Очередь не двигалась: какая-то женщина говорила и говорила, кивала, соглашалась и смеялась в трубку. Сашка смотрела на нее сквозь темное стекло; женщина была счастлива, она плевать хотела на призрачность телефонной связи, провода не существовали для нее — только собеседник, которого она слушала и которого, наверное, любила. Сашка отвела глаза. Осталась неделя до субботы, контрольных индивидуальных занятий. Десять номеров… Нереально. «Я не потребую невозможного», сказал Коженников и обманул. Она вытащила из сумки сборник упражнений. Развернула все там же, на первой странице. Начала сразу с третьего: … «Не используя проекции и внутренние зеркала, вообразите непрозрачный прямоугольный параллелепипед таким образом, чтобы одновременно видеть четыре его грани. Мысленно деформируйте параллелепипед, чтобы…» Женщина, договорив, наконец-то вышла из кабинки, ее место занял старичок с седыми усами. Соединение никак не желало устанавливаться, а старичок был глуховат, он кричал и кричал в трубку про какие-то двести рублей, которые чей-то племянник кому-то должен, и Сашка не могла вообразить параллелепипед: ни посылочной коробки, ни пачки вермишели, ни даже обыкновенного кирпича. … «Упражнение пять: последовательно повторите одно за другим упражнения один, два, три и четыре, не допуская пауз и внутренних прерываний. Упражнение шесть…» Сашка видела лицо Кости — с нижней губой, отвисшей, будто носик кувшина. Как гадко все получилось, как глупо и отвратительно… И еще эта килька в томате… Золотые монеты были перемазаны красным, как кровью, Сашка в одном белье ползала по чужой комнате и собирала их, ее тошнило, проклятая водка с пепси-колой… |