Онлайн книга «Привратник»
Ильмарранен кивнул, тщательно и с наслаждением жуя. Мимо проходили десятки ног — в смазанных сапогах, в дырявых башмаках, а чаще босых, чёрных от загара. Дно телеги с крупными щелями нависало над головой, защищая от жаркого августовского солнца. Пёс доел до остатка выданный Руалом кусок и пристроился за колесом. — Твоя собака? — спросила другая молодка, тоже румяная, но с россыпью веснушек по всему лицу. — Ух и здоровая, ужас! Руал покачал головой: — Прибилась… Первая молодица покончила со своим бубликом и извлекла откуда-то горсть жаренных орешков. Щёлкая орешки, спросила неспешно: — Ну, что нового? — Где? — не понял Руал. — В мире… Ты ведь странник? — Странник, — ответил Ильмарранен, подумав. — Ну, чего видел? Руал соображал непривычно медленно, туго. Мучительно потерев переносицу, он выдавил наконец из себя: — Везде люди… И жизнь тоже… Везде… Молодицы потеряли к нему интерес. Руал сидел и с горечью пытался вспомнить хоть одну из своих прежних цветистых речей, способных заворожить слушателей на долгие часы. По деревянному ободу колеса полз зелёный клоп-черепашка. На телегу, под которой они расположились, кто-то грохнул пустую бочку. Сверху посыпалась пыль и отдельные соломинки, молодицы в один голос разругались, им ответил густой добродушный бас. Ильмарранен понимал, что пора уходить. — Слышь, ты, странник, — спросила вдруг чернявая, — а что про оборотня слыхать, не знаешь? Руал удивился: — Про оборотня? Чернявая всплеснула руками: — Глянь, вся округа про оборотня говорит, а этот глаза разинул! — Ну, оборотень, волчище такой! — снисходительно объяснила рябая. — То человек он, и не отличишь, а то волк здоровый, людей жрёт. Десятерых уже загрыз, и не выследить. В этот момент обладатель густого баса грохнул на телегу вторую бочку, похоже, наполовину полную. Чернявая, искусно ругаясь, вылезла наружу. Руал кивнул рябой и выбрался тоже. Поджидавший его пёс вскочил и завилял хвостом. — Вот пристал, — сказал ему Ильмарранен. Базар жил своей горластой, пёстрой, неугомонной жизнью. В загонах для скота исступлённо блеяли овцы, покорные крестьянские кони погружали морды в висевшие у них на шее мешки с овсом, тускло поблёскивала снулая рыба на скользких от чешуи прилавках. Руал искал, где бы подработать ещё. Пёс не отставал ни на шаг, пока толчея не занесла обоих в глубину мясных рядов. Здесь случилось маленькое приключение — из гущи кровавого царства мясников явилась вдруг свора огромных, требухой откормленных собак. Руалов пёс издал что-то вроде «Ах!» и сел на хвост, будто у него подкосились ноги. В следующую секунду свора, подняв непереносимый для уха гвалт, ринулась на чужака в атаку, сразу перешедшую в погоню. Руал остался стоять на месте, беспомощно оглядываясь, бессильный что-либо предпринять. Лай и визг стремительно отдалились, потом ненадолго приблизились снова, потом растворились в базарной многоголосице. Ильмарранен почувствовал себя невозможно, непереносимо одиноким. Глухо стучали топоры мясников о колоды для разделки туш. — Не стой на проходе, разиня! Руала сильно оттолкнули в сторону; стараясь удержаться на ногах, он ударился о чью-то спину. Обладатель спины покачнулся, но устоял. Ильмарранен ухватился за деревянную стойку, удерживающую лоскутный навес. — Извините… — пробормотал Руал. Человек, которого он толкнул, был худощав, невысок и одеждой более похож на горожанина, чем на жителя села. Сейчас на его тонком смуглом лице лежала цветастая тень от навеса, в тени приветливо зеленели узкие ироничные глаза. — Ничего, — отозвался незнакомец негромко, — бывает. Ильмарранен, продолжавший его разглядывать, смутился и опустил взгляд. Откуда-то явился хозяин навеса, прикрикнул на обоих: — А ну, давай, не загораживай товар! Незнакомец усмехнулся снисходительно и отошёл. Руал, сам не зная зачем, отошёл следом. — Нездешний? — спросил его незнакомец. — Вроде… странник, — отозвался Ильмарранен. Тот покивал. — Вы будто тоже… не отсюда, — после паузы предположил Руал. — Я коммерсант, — охотно сообщил незнакомец, — путешествую, прицениваюсь… Они медленно шли между рядами. Солнце стояло в зените, базар безумствовал. — Изобилие, — сказал коммерсант. — Но не хватает той экзотики, которая так мила сердцу аристократа. Как вы думаете? Руал пожал плечами. — Свен, — представился торговец и протянул Руалу узкую ладонь. Ильмарранен механически её пожал, потом вспомнил, что надо представиться в ответ: — Руал. — Я северный человек, Руал, — продолжал неспешно Свен, — эта степь богата, но монотонна… Вы не хотели бы присесть? Они устроились на каких-то мешках в тени крохотного дощатого сарая, служившего складом. Этой же тенью воспользовались двое девчонок-подростков, обе с корзинками и с пёстрыми платками на головах. — Вы, кажется, тоже пришли с севера, — предположил Свен, с удовольствием вытягивая усталые ноги. — Вы должны меня понимать. Я скучаю по лесу, клубкам корней, заросшим оврагам, непроходимым орешникам, лесным озёрам… Здесь сухо и скучно. Степь, как блудница, равнодушно стелется под любой из трёх сотен ветров… — И негде спрятаться, — сказал Руал. — Вот-вот! — с воодушевлением воскликнул его собеседник. — Именно! Пристроившиеся рядом на мешках девчонки оживлённо болтали; раз или два до ушей Руала долетело громко сказанное слово «оборотень». Он прислушался. — Десять человек уже загрыз… — Да пусть меня мёдом мажут, а я одна через поле не пойду! — И я не пойду… Свен заметил, что Руал слушает беседу девчонок, усмехнулся: — Это они о чём? — Об оборотне, — сказал Ильмарранен. — Вроде у них тут все оборотня боятся. Свен пожал плечами, всем своим видом выражая недоумение по поводу столь незначительных и странных проблем: — Они, видите ли, боятся оборотня… Им плевать на жару, на пыль, на солнце, у них по одному дереву на посёлок и по одному колодцу на деревню, да и тот сухой… Оборотень! И Свен извлёк из-за пазухи флягу. Ильмарранен инстинктивно сглотнул. — Пейте, Руал, — радушно предложил Свен, протягивая воду собеседнику. Ильмарранен попытался отказаться, но Свен вложил флягу прямо в протестующе поднятую руку. Руал не устоял и прижался губами к горлышку. Острое наслаждение от прохладной свежей жидкости, струящейся по горлу, на несколько мгновений парализовало его, притупило мысли и подчинило волю. Заворожённый счастьем утоления жажды, он чуть не выпил всё до дна. |