Онлайн книга «Билет в Зазеркалье»
«И автомобиль!» Инне вспомнилась ставшая нарицательной фраза-завывание ведущего «Поля чудес». — И Женечке специнтернат или куда ты его там послать намерена — оплачу. Десять тысяч евро в год. И мы квиты! В дверь постучали, на пороге возник один из людей Геныча. — Простите, что прерываю, Геннадий Эдуардович… — Все в порядке. Мы закончили. Вижу, что вертолет уже прибыл. Пойдем! И, не оборачиваясь, произнес с порога: — Ну, вот и все. Извини, если что не так. Но теперь наши пути расходятся. Мои адвокаты с тобой в самое ближайшее время свяжутся. Можешь остаться, осмотреться, выбрать еще что-либо из обстановки. Если Инна согласится, то получишь. Мне пора к ней. Пока. Желаю тебе счастливой новой жизни! И вышел. «Если Инна согласится…» Если бы Геныч ударил ее в лицо со всего размаху, было бы не так больно и обидно. «Желаю тебе счастливой новой жизни». Жизни, в которой она не будет бедной голодающей матерью-одиночкой. А всего лишь женщиной, некогда весьма состоятельной, у которой отбирали то, что принадлежало ей по праву. «Мы квиты». Инна смотрела на парадный портрет супруга. А потом перевела взгляд в сторону. Медленно встав, Инна двинулась к письменному столу, обогнула его и подошла к бронированной двери комнаты-сейфа, которую муж в пылу своих признаний то ли забыл, то ли не счел нужным закрывать. Он же сам предложил ей осмотреться. Выбрать что-либо из обстановки. Инна вошла в комнату-сейф и вернулась мгновением позже с двуствольным ружьем. Что же, она сделала свой выбор! Как недальновидно со стороны Геныча, что он брал ее на охоту и научил стрелять из ружья. Ой, как недальновидно. Вставив два патрона, которые извлекла из коробки, стоявшей там же, в комнате-сейфе, Инна защелкнула ствол и, облокотив его на плечо (в желтом вечернем платье это выглядело наверняка оригинально), вышла из кабинета. Она слышала голос мужа, доносившийся с первого этажа. Подойдя к перилам, Инна посмотрела, что происходило внизу. А затем, сбросив туфли, сбежала по лестнице вниз. Мрамор ступеней приятно холодил босые ступни. Оказавшись в холле, Инна увидела распахнутую входную дверь и нескольких людей мужа, куривших на крыльце. В самом же холле никого не было. Инна, сняв с плеча ружье, погладила его. Нет, она не сошла с ума — просто Геныч должен заплатить за то, что сделал с ней. И со своим сыном. Боковая дверь раскрылась, оттуда появился официант в ливрее, тащивший поднос с фужерами. Увидев Инну, он сначала непонимающе уставился на нее. Инна, направив в него ствол, произнесла: — Бум! Выронив поднос, официант скрылся в обратном направлении, и звук от падения множества бокалов привлек внимание стоявших на крыльце людей Геннадия. Промедление смерти подобно. Да, смерти — ведь она намеревалась прямо сейчас убить мужа. Или отстрелить ему то самое ценное, что позволило ему стать отцом второго сына, будет более изящной месть? Тогда и контроль над миллиардным холдингом уже не сумеет компенсировать тяжести утраты. А что, это мысль… Еще не решив, убьет ли она Геныча или всего лишь превратит его в евнуха (а нельзя сделать сначала одно, а потом другое?), Инна ударом ноги — благо, что фасон платья позволял — распахнула дверь в бальный зал. — …стал три с небольшим часа назад отцом прелестного сына! Раздались аплодисменты, заглушившие стук двери — гости били в ладоши, узнав от Геныча, что его Инна разродилась сыном. Жаль, что малыш потеряет отца в тот же день, когда появился на свет. Но зачем малышу такой отец? Верно, незачем. Кто-то, повернувшись, заметил Инну с ружьем, и с лица гостя тотчас сползла подобострастная улыбка. Гость отвалил в сторону, а Инна, чувствуя себя, словно в трансе, направлялась прямиком к мужу. Геннадий же, не замечая ее, продолжал что-то радостно вещать о весе и росте сына. Своего сына. Своего единственного сына. Как же ей это надоело! И опять перед ней все расступались, словно шествовала коронованная особа. Инна, двигаясь к мужу, взяла его на мушку. Кто-то вскрикнул, и Геныч наконец повернулся, все еще не понимая, отчего-то сразу несколько гостей с испуганными лицами тычут куда-то вбок. Повернулся. И наконец понял. — Нинка! — прошептал он. — Нинка… И все понял, без малейших пояснений с ее стороны. А что тут было не понять? Он обманул ее, как обманывал долгие годы, и теперь настала пора поплатиться. Впрочем, если уж на то пошло, все закономерно. То, что началось с обмана, обманом и закончится… Но если бы он обманул и обобрал только ее (как и тогда — тридцать лет назад — хотел обмануть и обобрать, и она ему еще и помогала!). Он обманул и обобрал их сына. Их единственного сына. Геннадий, понимая, что его ждет, а также то, что никто из гостей не намеревается ему помогать и не желает броситься на его супругу, вооруженную ружьем, попятился задом, в сторону террасы. Инна медленно приближалась, вдруг подумав, что так тому и быть. Она убьет его и… И все будет хорошо? Однако отступать уже поздно. Споткнувшись, муж едва не полетел на паркетный пол. Застыв в нелепой позе, он мученическим взором уставился на жену. На свою жену. Инна, оказавшись от него буквально в метре, наставила ему на грудь ружье. Она делает это не ради себя — она делает это ради сына. Ее сына. И только ее! Внезапно ей пришла в голову мысль о том, что Женечка находится где-то здесь. И, соответственно, увидит, как она застрелит сейчас его отца. — Нинка… — Муж, наконец грохнувшись на пол, вдруг заплакал. Инне стало невыразимо жаль его — да, в том числе и его. И Женечку. И себя. И всех-всех-всех… Но тут позади раздался треск, шум, гомон. Лицо мужа просветлело, и он, пытаясь подняться, дико заорал, указывая на Инну: — Стреляйте в нее, олухи, стреляйте же! Инна поняла, что подоспела подмога и что на нее вот-вот набросятся люди мужа. Ну, или выстрелят в нее, как он приказывал. |