Онлайн книга «Преемник»
Разумная мысль, вот только я не могла подарить судьбе ни ночи. Ни часа. Ни секунды. Он уедет — а ведь он твёрдо решил уехать! — и тогда у меня останется сколько угодно времени, чтобы плакать и вспоминать… Мои колебания разрешились легко и просто. Флобастер подошёл ко мне первый и позвал поужинать в соседнем трактире. Внутри меня сделалось холодно — слишком не вязался этот ужин со всей историей наших отношений. Я предпочла бы, чтобы он походя крутанул меня за ухо и пригрозил кнутом; однако делать было нечего, и я покорно кивнула. Вечерело; размокшая за день мостовая подёрнулась коркой опасного ледка, и я не посмела отвергнуть предложенную руку. Локоть Флобастера в плотном рукаве казался вдвое мощнее Луарового; счастливо избежав падения, мы добрались до ближайшего пристойного кабачка и в молчании уселись за свободный столик. Нижняя губа Флобастера топорщилась, как крахмальная бельевая складка — это означало, что он решителен и внутренне собран. Я попыталась припомнить, когда в последний раз мы сидели с ним вот так, нос к носу, — и не припомнила. Служанка принесла горячее мясо в горшочках и баклажку кислого вина; Флобастер кивнул мне и с урчаньем принялся за трапезу. Мне на секунду захотелось поверить, что вот мы поедим, вытрем губы и так же молча вернёмся обратно; конечно, это была глупая мысль. Флобастер никогда не отступает перед задуманным — а сегодня он задумал нечто большее, нежели просто сожрать свою порцию в моём почтительном присутствии. И, конечно, я не ошиблась. Он обождал, пока я закончу обгладывать доставшееся мне рёбрышко (дело делом, а есть мне хотелось ужасно). Помолчал ещё, хлебнул вина. Сморщился. Я терпеливо молчала. Наконец, он сдвинул брови и ещё дальше выпятил нижнюю губу: — Ты… Ведь не дура, Танталь. Я молча согласилась. Начало не понравилось ему самому. Он снова поморщился, как от кислого: — Поэтому… я удивился. Что тебе в этом родовитом щенке? Я поперхнулась вином. Своей огромной пятернёй он поймал мою беззащитную руку и крепко прижал к столу: — Ты ведь не дура… была до сих пор. Ты ведь тогда, помнишь, клялась мне по малолетству, что и замуж не выйдешь, и ерунды всякой не будет… Ну я, положим, уже тогда понимал, что клятвы забудутся, как время придёт… Ладно, Танталь. Можешь не верить, но я бы тебя с чистой душой отпустил бы… Если б видел, что… понимаешь. Что это по-человечески… — он перевёл дух. Наклонился ближе, прожигая меня маленькими пристальными глазами: — Вот только то, что сейчас… Дурь это, Танталь. Глупость. Угар… Не путайся с ним. Не знаю, почему — но только ничего, кроме горя… этот парень… ты нужна мне в труппе!! — он вдруг разъярился, может быть, от того, что не находил подходящих слов. Выпустил мою руку; сурово вперился исподлобья: — Ты нужна… Залпом осушил свой стакан. С грохотом поставил его на стол. Отвернулся. Я молча смотрела, как сползают по стенкам опустевшего стакана одинокие кислые капельки. С Флобастером трудно. У него собачий нюх. Вот только объяснить ничего мне, наверное, не удастся; почуял-то он мгновенно, но вот понимает по-своему. — А я буду в труппе, — сказала я без выражения. — Не собираюсь… Никуда… Он снова подался вперёд: — Послушай… Будешь-не будешь… Без тебя не пропадём. Ты — пропадёшь. Я не выдержала и фыркнула. Не то чтобы презрительно — но он тут же налился кровью: — Соплячка… Ты… Да помнишь… Он собирался меня попрекнуть. Хотел напомнить, из какой дыры меня вытащил и что впоследствии для меня сделал. Я всем ему обязана, и это правда, тут не поспоришь, тут нечего возразить. Он хотел пристыдить меня, ткнуть носом, размазать по столу — но осёкся. Замолчал; налил себе ещё вина и снова залпом выпил. Уж лучше бы он стыдил и попрекал. Это его благородство лишило меня сил сопротивляться. — Я люблю его, — пропищала я чуть слышно. Он возвёл глаза к небу, вернее, к потолку. Для него «любовь» была всего лишь сюжетом трагедии… да и фарса тоже. И я его понимала, потому что всю сознательную жизнь преспокойно прожила с таким же точно убеждением. — Ты же не дура, — сказал он на этот раз почти нежно. — Я люблю его, — повторила я упрямо. В глубине его глаз вспыхнули белые злые огонёчки. А ведь он ревнует, подумала я с удивлением. Он предъявляет на меня права — тот, кто всегда был для меня единственным мужчиной, облачённым властью. Он не злоупотреблял ею — но он ею обладал, он и мною обладал — хозяин… Он же отец. Он же и любовник. Есть-таки основания для ревности. Он понял ход моих мыслей. Беззвучно ругнулся; отвернулся к стене: — Ты… Зря. Я хочу, как лучше. — И что мне делать? — спросила я устало. — Не-делать, — он вздохнул. — Не ходи к нему. Хватит. — Не могу, — сказала я виновато. И тут же подскочила — он грохнул кулаком по столу: — Дура! Таки дура, как все… Я втянула голову в плечи: — Он… скоро уедет. Я… — Как знаешь, — бросил он сухо. Встал и вышел, расплатившись по дороге со служанкой. Я проводила его взглядом. Широкая дверь закрылась за широкой спиной, и смотреть оказалось не на кого — но я всё смотрела, пока сзади не кашлянули деликатно: — Любезная Танталь… Я обернулась. Рядом стоял длинный, как зимняя ночь, черноволосый, с сизым подбородком Хаар — так его звали, заправилу в труппе конкурентов-южан. От неожиданности я лишилась дара речи. Хаар смотрел неотрывно, как змея; служанка споро приняла со стола пустую посуду. Предводитель южан присел, изящно забросив ногу на ногу. Он был не стар — пожалуй, даже молод; из-под ворота куртки пробивались щёгольские кружева рубашки, а на пальце посверкивало сдвоенное золотое кольцо — у них, на юге, это символ богатства. — Поссорились? — ласково спросил Хаар. Его большой рот, натянутый, как верёвка, чуть-чуть приподнял чувственные уголки. — С чего бы это? Он даже не считал нужным соврать что-нибудь, дабы объяснить свою нескромность; мне захотелось тут же и ляпнуть ему промеж глаз: тебе-то какое дело? Следил? — Сколько он тебе платит, любезная? — длинный Хаар явно предпочитал короткие разговоры. — Маленькая бедная труппа — не лучшее место для расцветающего таланта, верно? Это всё равно, что юный цветок засушить в склянке с песком… А кругом ведь полно плодородной почвы. Какие пышные цветистые обороты, подумала я и твёрдо решила сорвать на Хааре накопившуюся злость. Будто прочитав мои мысли, он примирительно кивнул: — Впрочем… Не сочти за обиду. Мне нету дела до ваших расчётов… Знай только, что я не глядя наброшу пяток монет серебром. Стоит лишь тебе захотеть. Ну, не захочешь — дело твоё… |