Онлайн книга «Не буди дьявола»
|
Вместо этого он снова предложил гостям кофе, и они снова отказались. Потом Ким какое-то время расспрашивала Стоуна о том, какой была его жизнь до и после убийства матери. Тот в подробностях поведал, что до убийства все на свете было лучше. Шэрон Стоун очень успешно – и чем дальше, тем успешнее – работала в верхнем сегменте рынка недвижимости. И жила она во всех смыслах “в верхнем сегменте”, щедро делясь предметами роскоши с сыном. Незадолго до рокового вмешательства Доброго Пастыря она согласилась подписать соглашение о софинансировании Эрика: она давала ему три миллиона долларов, и он мог стать владельцем гостевого дома премиум-класса и ресторана в винодельческом районе у озер Фингер. Но без ее подписи сделка сорвалась. Вместо того чтобы наслаждаться элитарной жизнью ресторатора и отельера, Стоун в свои тридцать девять лет жил в поместье, которое не мог поддерживать в нормальном состоянии, и пытался зарабатывать на жизнь тем, что пек на кухне мечты, оставшейся от матушки, печенье для местных лавочек и мини-отелей. Примерно через час Ким наконец закрыла маленькую записную книжку, с которой она сверялась, и, к удивлению Гурни, спросила, нет ли вопросов и у него. – Есть пара вопросов, если мистер Стоун не возражает. – Мистер Стоун? Пожалуйста, зовите меня Эриком. – Хорошо, Эрик. Вы не знаете, у вашей матери были какие-нибудь деловые или личные контакты с кем-то из других жертв? Он вздрогнул. – Насколько я знаю, нет. – У нее были враги? – Мама не любила дураков. – То есть? – Не церемонилась, наступала на больные мозоли. В работе с недвижимостью, особенно на таком уровне, как у нее, очень острая конкуренция, и мама не хотела тратить время на идиотов. – Вы помните, почему она купила “мерседес”? – Конечно. – Стоун усмехнулся. – Он престижный. Стильный. Мощный. Быстрый. На голову лучше других. Такой же, как мама. – За прошедшие десять лет не общались ли вы с кем-то, кто был каким-то образом связан с другими жертвами? Стоун снова вздрогнул. – Опять это слово. Не люблю его. – Какое слово? – Жертва. Я ее так не называю. Это звучит так пассивно, так беспомощно. Так не похоже на маму. – Я сформулирую иначе. Общались ли вы с семьями… Стоун его перебил: – Да, поначалу общался. У нас было что-то вроде группы поддержки. – А все семьи в ней участвовали? – Нет. У хирурга из Уильямстауна был сын, он раз-другой пришел, а потом заявил, что ему не нужна группа по работе с горем, потому что он не горюет. Он рад, что его отца убили. Ужасный человек. Такой враждебный. Истекал ядом. Гурни посмотрел на Ким. – Джими Брюстер, – пояснила она. – Это все? – спросил Стоун. – Два последних маленьких вопроса. Упоминала ли когда-нибудь ваша мать, что кого-то боится? – Никогда. Она была самым бесстрашным человеком на этом свете. – Шэрон Стоун – это ее настоящее имя? – И да и нет. Скорее да. Официально ее звали Мэри Шэрон Стоун. После оглушительного успеха “Основного инстинкта” она сменила имидж: перекрасилась из шатенки в блондинку, стала опускать имя Мэри и раскрутила свой новый образ. Мама была гениальным промоутером. Она даже думала сделать билборды со своей фотографией, где она сидит в короткой юбке, нога на ногу, как в знаменитой сцене из фильма. Гурни кивнул Ким, что у него больше нет вопросов. Стоун добавил с неприятной улыбкой: – У мамы были шикарные ноги. Через час Гурни остановился рядом с “миатой” Ким у длинного унылого одноэтажного торгового центра на окраине Мидлтауна. Бухгалтерская фирма с вывеской “Бикерс, Меллани и Пидр” располагалась между студией йоги и туристическим агентством. Ким говорила по телефону. Гурни откинулся на сиденье и стал думать, что бы он делал, будь его фамилия Пидр. Сменил бы ее или, наоборот, носил бы всем назло? Когда фамилия нелепа, как татуировка с ослом на лбу, о чем говорит отказ ее менять? О похвальной честности или глупом упрямстве? Интересно, когда гордость становится недостатком? Боже, зачем я забиваю себе голову этой ерундой? Резкий стук в боковое окно и многозначительный взгляд Ким оторвали Гурни от раздумий. Он вышел из машины и прошел вслед за ней в офис. Входная дверь вела в скромную приемную с несколькими разными стульями у стены. На кофейном столике в стиле скандинавский модерн валялось несколько истрепанных номеров журнала “Смарт-мани” [8]. Перегородка по пояс высотой отделяла эту часть холла от другой, меньшей по размеру, где напротив стены с запертой дверью стояли два пустых стола. На перегородке стоял старомодный звонок – серебряный купол с кнопкой наверху. Ким уверенно ударила по кнопке – звук оказался на удивление громким. Через полминуты позвонила снова – ответа не последовало. И только когда она уже достала телефон, дверь в дальней стене отворилась. Вышел бледный, худой человек усталого вида. Он без интереса посмотрел на гостей. – Мистер Меллани? – спросила Ким. – Да, – отозвался тот тусклым бесцветным голосом. – Я Ким Коразон. – Да. – Мы с вами разговаривали по телефону. Помните? Мы договорились, что я приеду записать интервью с вами. – Да, помню. – Хорошо. – Она несколько растерянно огляделась. – Где вам будет… – А. Да. Можно пройти в мой кабинет. – И он снова скрылся за дверью. Гурни открыл дверцу в перегородке и пропустил Ким вперед. И перегородка, и столы за ней были покрыты слоем пыли. Гурни и Ким прошли в кабинет – комнату без окон с большим столом красного дерева, четырьмя стульями с прямой спинкой и книжными шкафами вдоль трех стен. В шкафах стояли толстые тома, посвященные налоговым законам и правилам бухучета. Они тоже порядком запылились. Воздух в комнате был спертый. Единственным источником света служила лампа на дальнем конце стола. Лампы дневного света на потолке были выключены. Ким, оглядев комнату в поисках места для камеры, спросила, нельзя ли включить свет. Меллани пожал плечами и щелкнул выключателем. Свет помигал и выровнялся, тихонько жужжа. При свете стала еще заметнее бледность Меллани и темные круги у него под глазами. Он чем-то напоминал мертвеца. Как и на кухне у Стоуна, Ким сначала установила и настроила камеры. Затем они с Гурни уселись по одну сторону стола из красного дерева, а Меллани – по другую. Ким повторила – почти слово в слово – ту речь, которую произносила у Стоуна. О том, что цель съемки – добиться искренности, естественности, простоты, что разговор должен быть больше всего похож на разговор двух друзей, свободный и непринужденный. |