Книга Княгиня Ольга. Огненные птицы, страница 90 – Елизавета Дворецкая

И Берест побежал, отбросив изрубленный, ставший бесполезным щит. Бежал вместе с немногими прорвавшимися, а за их спиной сомкнувшиеся челюсти вражьего войска перемалывали, пережевывали то, что еще осталось от племени древлян. И над этим всем погребальным костром догорал Искоростень.

* * *

– Княгиня! – Соколина тронула Эльгу за руку. – Смотри! Ее несут!

Эльга обернулась. К ней приближался Алдан, Мистинин десятский, неся на руках женщину в запачканной белой свите. С одного взгляда Эльга узнала Предславу.

Живая? На белой шерсти свиты серели пятна сажи, но крови видно не было.

Затоптали? О боги!

– Помогите! – Княгиня сделала знак своим оружникам.

Ей помогли сойти на землю, и она бросилась к Алдану. Кто-то кинул плащ на снег, и десятский опустил на него свою ношу.

– Славуня! Ты жива? – Эльга встала на колени и наклонилась над женщиной, схватила ее холодную руку. – Дайте воды поскорее!

Предслава вяло ворочала головой и кашляла. Она была жива, даже в сознании, но задыхалась и обессилела до крайности. На голове ее был только повой, шея обнажена, видно, теплый платок потерялся в свалке. Кто-то из телохранителей Эльги подал свой плащ, и она закутала спасенную родственницу.

Из посада принесли горшок с водой. Предславу приподняли, Эльга поднесла горшок к ее губам. Предслава жадно глотала воду, не открывая глаз, потом подняла голову.

– Где они? – Она вцепилась в руку Эльги. – Дети где?

– Они здесь, госпожа, – на северном языке сказал Алдан и указал на две маленькие фигурки на руках у своих оружников.

– Дайте мне их сюда!

Торопливо подошел Хакон – тоже с пятнами сажи на лице, весь пропахший дымом. На рукавах белой свиты виднелись большие угольные пятна.

– Ты был там? – ужаснулась Эльга.

– Я искал ее, – тот кивнул на Предславу и присел возле нее на край плаща. – Ты цела, моя дорогая? Помнишь, я же обещал, что не дам тебе погибнуть.

Он обнял свою племянницу; та закрыла глаза, тяжело дыша, совсем без сил.

– Где вы ее нашли?

– В погребе. Там набилось много женщин, а дыма было столько, что я уж не знал, как здесь хоть что-то найти.

– И то счастье, что она с теми бешеными бабами в толпу не попала! – воскликнула Соколина, держась за Предславу с другой стороны. – Затоптали бы, а то и свои бы порубили невзначай!

– Благо тебе, княгиня, что надоумила меня взять у Свенельдича Алдана – он хорошо знает ее в лицо. Иначе не нашли бы.

– Так пять гривен мои? – уточнил Алдан.

– Твои. Как вернемся в Киев, получишь.

– Но ты не подумай, госпожа, – рослый датчанин с грубоватым лицом человека, который может быть очень опасен, но пока не хочет, наклонился к бывшей княгине древлян, – я полез в эту печь не ради пяти гривен. Я намерен прожить еще лет двадцать, и эти годы стоят больше, чем жалованье за один год в хирдманах. Я сам хотел найти тебя. Уж очень было бы жаль, если бы такая хорошая женщина пропала заодно со всеми этими!

– А где Володислав? – Прижимая к себе детей, Предслава огляделась.

– Его видно? – крикнула Эльга отрокам, остававшимся в седлах.

– Чура их боевого не видно уже давно, – привстав на стременах, ответил ей Чернега. – А сам Володислав… без чура не понять, который шлем его, он же у него не золоченый. Простой, как у всех…

– Я на том поле видел – на нем Рауда шлем был, – вздохнул кто-то из гридей. – Что на Тетереве взяли.

– Раудова шлема я точно не вижу, – качнул головой Чернега.

И тогда Алдан сказал вслух то, что подумали все:

– Все идет к тому, госпожа, что ты уже вдова.

* * *

Когда с вершины горы начали валиться горящие бревна, киевские воеводы решили: пора отсюда уходить. Святослав, Мистина, Асмунд, Хакон, Тородд, Острогляд, Грозничар, Ивор и Тормар съехались к Эльге и все вместе смотрели, как догорает столица земли Деревской. Как принимают свое последнее наказание убийцы князя русского. Как завершается эта война.

Отроки тем временем собирали среди тел своих убитых и оттаскивали в сторону. Из-под стен уже несло паленой плотью – там, где горящие обломки городских стен падали к подножию скалы на трупы. Сам Искоростень послужил крадой последним своим жителям. Сотен пять бежавших их города было порублено, сотен шесть взято в полон. Мужчинам вязали руки и держали отдельно, женщин и детей просто окружили дозорами и велели сидеть смирно. Те и сидели: у измученных, голодных людей с закопченными лицами и сорванными голосами не оставалось сил ни на слезы, ни на жалобы, ни тем более на попытки противиться. Даже мужчины замерли, свесив головы, словно с трудом понимали, на каком они свете. После пережитого ими кроваво-пламенного ужаса просто знать, что жив, уже казалось чудом. И пусть в плену. Все-таки не в огненной реке Закрадья.

– Под Ираклией я такой кровавой каши не видал… – бормотал Тормар, проезжая вдоль ручья, где конь его с трудом находил, как пройти среди густо лежащих тел. – А уж там пять тысяч за день положили.

– Пора уходить отсюда всем, – сказал Мистина. – В предградье нельзя оставаться: нечем дышать, да и отроки умаялись с крыш головешки сбрасывать, чтобы мы заодно со всеми не сгорели. И здесь пять-шесть сотен трупов – все их жечь и закапывать нам не с руки, оставаться возле них – тоже нет охоты. Это кострище теперь три дня остывать будет.

– Да и что в нем! – махнул плетью Асмунд. – Там ни бревна не уцелело.

– Никто так и не нашел меч моего отца! – с досадой воскликнул Святослав. – Я же приказал смотреть как следует!

– Володислав мог оставить меч там, – Тородд показал на вершину. – Но мы ведь и тела пока не нашли.

– А вы точно знаете, что он убит? Где его тело?

– Нет, не знаем. Никто не говорил, что убил его.

– В такой давке Кощея самого могли затоптать и не узнать! – с досадой буркнул Острогляд.

– Или этот любимец судьбы сам убит, – проворчал Хакон.

– А может, он в лес прорвался, – заметил Ивор. – Их же, стервецов, сотни две-три ушло-таки.

– Пусть ищут! – хмурясь, приказал Святослав. – Что это за победа, если нет трупа моего врага! Ты говорил, что известно, какой шлем был на нем?

Шлем ему скоро принесли. Опознать почти единственный в деревском войске шлем не составило труда: когда подобрали всех убитых русов, один остался лишним. Хазарской работы, с бармицей, шлем пострадал в сражении: край надо лбом был разрублен.

– «Бородач», – определил Асмунд. – Топором по лбу. Не знаю, Володислав ли был в этом шлеме, но тот, кто в нем был, не выжил.

– Вы трупье осмотрели?

– Все пересмотрели, – заверили гриди. – Шлем этот – Рауда, а Володислава там в куче, где он был, нет.