Онлайн книга «Разрушительница пирамид»
|
– Ты влюбилась? – С какой стати? – опешила я. – Ну, не знаю… Мама говорит, у вас отношения. – Какая мама? – Твоя, естественно. Так и сказала: наконец-то дочка взялась за ум и нашла приличного мужика. Главное, чтобы налево не ходил. – У мамы все мужики налево ходят, так что непонятно, чему она радуется. – Как думаешь, у мамы с Максиком что-то есть? – вздохнула Олеська. – Вот уж не знаю. Тут зависит только от того, полный он дурак или наполовину. – Почему же сразу дурак? – Ну, извини, – приглядываясь к подруге, сказала я. – Назовем его интересной личностью. – Сейчас многие увлекаются йогой и как их там… эзотерическими практиками. – Ага. По-моему, он увлекся спасением мамы. – Так это неплохо! Значит, человек хороший. И вообще, должен ведь кто-то маму спасать. – Наверное. По мне, ей бы завязать с выпивкой, и сама прекрасно спасется. – Знаешь, иногда мне кажется, твоя мама права. Ты… как бы это выразиться… слишком прямолинейна. Вы с твоим Саввой в этом схожи. – Савва уже мой? – подивилась я. – А чей? Не мой же. Хотя, если честно, я бы от такого мужика не отказалась. Это не Кирюха. А про прочих даже вспоминать не хочется. – Не хочется, не вспоминай. А еще лучше спи. Она в самом деле вскоре уснула, а вот мне не спалось. Я думала то об убитом Олеге, то о портрете, который кто-то подменил, потом о Любаше и, конечно, о Савве. По мне, так я думала о нем слишком много. Убеждала себя, что тип он мутный и тратить на него часы отдыха не стоит, но все равно думала. Оставалось лишь гадать, почему. Конечно, парень он видный, тут Пелагея права, но, как я уже сказала, меня тянуло к мужчинам интеллигентным, а он во всех смыслах от этого светлого образа был далек. Ко всему прочему, бабник. Хотя тут я бы Пелагее не особо доверяла. Ко мне, к примеру, не подкатывал, если не считать поцелуя в машине. Или я не в его вкусе? Кажется, эта мысль всерьез обеспокоила. В общем, сна не было ни в одном глазу, и, чтобы не беспокоить Олеську, я тихо выскользнула из комнаты, прихватив с собой «Занимательную математику». В кухне я поставила чайник и устроилась за столом, взобравшись на стул с ногами. Не успела вода в чайнике закипеть, как появился Максик. Физиономия его светилась улыбкой, свою гриву он собрал в хвост на макушке и выглядел презабавно. Максик устроился напротив, вежливо спросив: – Что читаешь? – Я показала обложку, он радостно закивал: – Ты удивительная девушка. А я Ремарка очень уважаю. Никто так не пишет о любви, как он. – Ага, – сказала я, приглядываясь к тренеру. – Тут возник вопрос: у тебя с мамой отношения? – У кого возник? – испугался он. – У Олеськи. – Нет у меня отношений с мамой, но Олеське об этом лучше не говори. Мы с твоей подругой не подходим друг другу. – Почему это? – Просто не подходим. В этом нет ничего обидного. Некоторые люди подходят друг другу, а некоторые не подходят совсем. – Да ты что? Я и не подозревала, что так бывает. Он весело хихикнул. – Мама права: с тобой нелегко… Зато на тебя можно положиться. – Лучше не надо. Мне, знаешь ли, своих проблем хватает. – Да я так, для примера. Кстати, а ты Фейхтвангера читала? Фейхтвангера я читала, а вот никто из моих знакомых не сподобился. И теперь я смотрела на Максика с интересом. Парень он, надо признать, занятный. В общем, мы разговорились. Сидели за столом, касаясь друг друга локтями, пили чай и болтали, стараясь не повышать голоса, чтобы не мешать спать остальным членам нашей коммуны. Но, видно, все-таки помешали, потому что в кухне появился Савва, в трусах-боксерах и линялой футболке, заспанный и недовольный. – Вам чего не спится? – спросил он, выпив воды из-под крана. – В графине есть кипяченая вода, – сказал Максик. – Мама считает, из-под крана пить воду опасно. – Твоя мама? – Евина. Но я бы с ней спорить не стал. – Какой дурак будет спорить с Евиной мамой, – совершенно серьезно сказал Савва, а я предложила: – Может, выпьешь чаю? – А это не помешает вашей беседе? – Нет, – замотал головой Максик со счастливой улыбкой. – Нам не спится, и мы болтали о книгах. – Максик читал Фейхтвангера, – сообщила я, хотя могла бы и помолчать. – «Иудейскую войну»? – смог удивить Савва. – Мне больше нравятся «Лисы в винограднике». – Тоже ничего, – кивнул Долгоруков, и мы продолжили разговор. Только теперь втроем. Я старалась больше слушать и поменьше говорить, чувствуя на себе взгляд Саввы, который почему-то смущал. Если честно, тянуло поумничать, то есть повыпендриваться, но, слава богу, обошлась без этого. Савва тоже особо не ораторствовал, вот Максику и приходилось отдуваться за троих, против чего он не возражал. Долгоруков продолжал смотреть как-то по-особенному, глаз с меня практически не спуская. У меня от его взгляда по спине мурашки бегали, должно быть, крупные, но было это почему-то приятно. В какой-то момент мы молча уставились в глаза друг другу, и я не сразу поняла, как тихо стало в комнате. Примолкший Максик вертел головой от меня к Савве, а потом робко кашлянул. – Не пора ли нам спать? – точно очнувшись, сказала я, поспешно поднимаясь, и добавила: – Спокойной ночи. Позорным бегством это не выглядело, хотя, безусловно, было очень к этому близко. Забравшись под одеяло, я мысленно бормотала что-то невразумительное, и тут Олеська спросила с обидой: – Ты где была? – В кухне читала, чтобы тебе не мешать. – Читала она… а то я не слышала. Ты читала, и Савва с Максиком с тобой. Вот так всегда: мужики возле тебя крутятся. – Как же, крутятся. А кто у меня Кирюху увел? – Ты его сама бросила. И припоминать мне это нечестно. Ты же сказала, что не сердишься. Да и кому нужен Кирюха, – в досаде закончила она, отвернулась к стене и затихла. А вот моя совесть не дремала. Я чувствовала себя во всем виноватой. Но больше всего раздражала собственная глупость, ведь давала зарок в сторону Саввы даже не смотреть – и нате вам, устроила переглядки. Теперь он точно решит, что я в него втюрилась. Самое обидное, это подозрительно похоже на правду. Утром мое настроение ничуть не улучшилось, потому что, едва позавтракав, подруга заявила: – Ева, я, пожалуй, домой отправлюсь. Не вижу смысла здесь торчать. – Ты же не просто так торчишь, – начала я, но Олеська махнула рукой: |