Книга Здесь покоится Дэниел Тейт, страница 69 – Кристин Террилл

* * *

Она стала петлять по каким-то узким дорогам, за ее машиной вилась оранжевая пыль. Наконец она остановилась на парковке, где стояло несколько столиков для пикников и знак: «Смотровая площадка». Издалека мы видели, как она сидела в припаркованном автомобиле и смотрела на бескрайнюю пустыню.

В окно били горячие косые лучи заходящего солнца, а меня вдруг пробрала дрожь. Я сам не понимал, почему. Тело почувствовало, что это значит, раньше, чем это дошло до сознания.

Николас вдруг завел машину и резко развернулся в обратном направлении.

Только тут я понял, зачем Джессика совершает эти паломничества в самый пустынный уголок пустыни, зачем сидит там и смотрит неотрывно на бесконечное море бесплодного оранжевого песка.

Она знает, что лежит где-то там, под этим песком.

До самого дома мы с Николасом молчали. Даже когда по пути он остановился у обочины, и его вырвало. Мы оба понимали, что видели только что, и оба не хотели говорить об этом вслух.

Мы только что были вместе с Джессикой у могилы Дэнни.

* * *

Николас высадил меня возле дома и тут же уехал снова – к Ашеру. Наверное, если бы у меня был кто-то, рядом с кем мне делалось бы не так страшно жить в этом мире, я бы тоже хотел сейчас быть с ним. Я вошел в дом, ничего не видя перед собой, погруженный в лихорадочные мысли, и столкнулся с выходящей Лекс.

– Ой, Дэнни, а я как раз… – Она осеклась, провела мне ладонью по щеке, повернула голову, чтобы заглянуть в глаза. – Эй, с тобой все в порядке?

От этой заботы мне вдруг захотелось плакать. Или разбить что-нибудь.

– Да, – сказал я. – Просто устал.

– А я собиралась уходить, – сказала она. – Миа ночует у Элеоноры, я и решила встретиться с подружками. Побудешь один, ничего? Я могу остаться, если хочешь.

– Все нормально. Развлекайся.

Она внимательно посмотрела на меня.

– Точно?

Мне вдруг очень захотелось, чтобы она осталась. Больше всего на свете захотелось. Мы бы сидели в игровой, смотрели сериалы, ели попкорн, и все было бы как раньше. Стоило мне только попросить.

– Нет, – сказал я. – Поезжай.

– Ну ладно, если что-то нужно будет, звони! – Она поцеловала меня в лоб и ушла.

Весь вечер я бесцельно слонялся по дому. Не мог сосредоточиться ни на чем дольше чем на минуту-другую. Тело мертвого мальчика – теперь уже, наверное, один скелет в лохмотьях ткани – то и дело вставало перед глазами.

Брошенное в наспех вырытую могилу в песке, где его, может быть, раскопали какие-нибудь хищники, растерзали в драке койоты и птицы-падальщики. Все это сделалось теперь чудовищно реальным. Игра закончилась – от ужаса перед тем, что я здесь делаю, мутилось в голове. Это была жизнь настоящего, живого мальчика. Смерть настоящего, живого мальчика. Я вспомнил улыбающегося мальчишку с бейсбольной карточки, спрятанной в наволочке наверху, и представил, как он лежит, холодный, неподвижный, и не дышит, как его тело выбрасывают, словно мусор какой-нибудь. Если рассуждать логически, это должно было случиться с ним, а не с Дэнни.

Я не мог больше оставаться в этом доме.

Машина в гараже стояла только одна – драгоценный «Ягуар» Роберта. Ключ Патрик держал на кухне, в ящике со всякой мелочевкой. Прав у меня не было, но Патрик несколько раз учил меня водить на этом самом «Ягуаре». Я был более или менее уверен, что сумею добраться живым до дома Рен, или до аэропорта, или до канадской границы, а если и не сумею – что ж, может быть, так даже лучше.

Я был на кухне, рылся в ящике в поисках ключа, когда открылась входная дверь. Надо было не обращать внимания. Идти прямиком в гараж, садиться в машину и уезжать.

– Эй? – окликнул кто-то. Голос незнакомый. – Есть тут кто-нибудь?

Я вышел в прихожую и увидел Джессику – она безжизненно сидела у двери, в одном из роскошных кресел, в которые при мне вообще никто никогда не садился. Какой-то мужчина средних лет, с беспроводной гарнитурой в ушах, в мятой рубашке-поло, стоял в дверях.

– Чем могу помочь? – спросил я.

– Можешь со мной расплатиться, – сказал он. Я выглянул за дверь, за его спину, и увидел на дорожке такси. – А то она бумажник не нашла.

– Ничего себе. – Я взял сумочку, лежавшую у Джессики на коленях. Джессика смотрела на меня мутными глазами, и от нее нестерпимо несло спиртом. – Где вы ее подобрали?

– В Шерман-Оукс. На парковке возле винного магазина.

Я нашел ее бумажник, достал оттуда одну сотенную и протянул водителю.

– Хорошо хоть за руль не села.

– У нее бензин кончился.

Ну конечно. Я поблагодарил водителя, он ушел, и я повернулся к Джессике.

– Идти можешь? – спросил я ее.

Она попыталась встать, зашаталась, и я подхватил ее за талию.

– Идем, – сказал я. – Давай-ка уложим тебя в постель.

– Уходи… – пробормотала она.

– Никуда я от тебя не уйду, – сказал я. – Давай.

Кое-как, с частыми остановками, мы поднялись по лестнице. Джессика почти все время что-то говорила, но я мало что понимал из ее невнятной речи. Ясно была слышна только мучительная боль в голосе. Так вот, значит, что она делает. Уезжает в пустыню, чтобы побыть рядом с телом сына, а потом напивается до беспамятства. Перед глазами встала моя мать, безучастно сидящая перед телевизором, я проглотил комок и стал еще крепче держать Джессику за талию.

Наконец мы добрались до ее спальни, я уложил ее на кровать, и она тут же уткнулась лицом в гору подушек. Я пошел в ванную, набрал воды в стаканчик, стоявший на полке. Присел на край кровати и протянул ей стакан.

– Попробуй попить, – сказал я.

Она взяла стакан дрожащей рукой и залилась слезами.

– Дэнни… – горестно простонала она.

– Все хорошо, не плачь, – сказал я. Помог ей снять пиджак, и она, как ребенок, послушно дала себя раздеть. – Тебе просто нужно поспать.

– Мой мальчик, – сказала она. – Мой Дэнни.

Я снял с нее туфли и бросил вместе с пиджаком в ближайшее кресло. Остальное можно не снимать, пусть так спит. Она всхлипывала. Я помог ей лечь и укрыл одеялом. Выключил лампу на тумбочке. Но, когда я хотел встать, она схватила меня за руку.

– Не уходи, – сказала она. – Дэнни, не бросай меня.

– Я… ладно.

Неужели она правда думала, что я Дэнни? Так напилась, что уже не различает, где правда, где ложь?

– Я же тебе говорила! – пробормотала она. – Говорила тебе!

– Что ты мне говорила?

Она прошептала что-то так тихо, что мне пришлось наклониться ближе, чтобы разобрать.

– Прости, – говорила она. – Прости меня.