Онлайн книга «Казнь»
Она замолчала. Холст, масло, «Ирена Хмель предлагает вампиру Семиролю сделаться ее мужем»… До чего же рады будут родственники. Выберем самый модный салон и закажем свадебное платье… Приглашать ли на свадьбу прокурора?.. – Я говорю серьезно, Ян… С вашей стороны не требуется никаких обязательств. Я буду жить здесь и… ребенку нужна мать, разве это нужно доказывать? Семироль молчал. Теперь полутьма была врагом Ирене – она не видела лица собеседника, в то время как он никаких неудобств не испытывал… Она набрала в грудь новую порцию воздуха и начала как бы заново: – Я буду работать по хозяйству… Эльзе трудно одной. Я буду… любить вас… как положено жене. Ребенка надо кормить грудью… Ребенок, он… Вы же сами говорили! «В обстановке, максимально приближенной к семейной»… Так создайте ему эту семейную обстановку, я же согласна, более того – я хочу этого… Настольная лампа привычно смотрела через плечо. Она была похожа на птичий скелет, который прыгал-прыгал по краю письменного стола, а потом его окликнули – и он обернулся, бросив луч света к Ирениным ногам… – Не молчите, Ян… Она с ужасом обнаружила вдруг, что юбка надета на ней задом наперед. В смятении убегая из медблока, она и не подумала заглянуть в зеркало… – Не молчите, Ян! Это молчание… в конце концов, оскорбительно… Семироль усмехнулся: – Увы… Ведь не каждый день делают подобные предложения, надо же осознать, обдумать, черт возьми… Она перевела дыхание: – И долго… как долго вы будете обдумывать? Семироль задумчиво потер подбородок: – Собственно говоря… Ирена. А что, если бы я предложил вам остаться на ферме… на общих основаниях? За окном проплыла тусклая тень фонаря. Кто-то прошел вдоль забора, увязая в сугробах, спотыкаясь… – На общих основаниях, Ирена – это значит просто остаться. Без обещанных фальшивых документов. Без прав… Ухаживать за ребенком, помогать Эльзе по хозяйству и так далее. И раз в несколько месяцев поддерживать меня гемоглобином. Потому как Троша нет, я должен искать ему замену, чтобы не злоупотреблять здоровьем Сита, Ника и Эльзы… Я не слишком цинично выражаюсь? – В самый раз, – сказала она медленно. Щеки онемели. Плохо, что Семироль видит ее отвращение и страх. Ясно ведь, что ее внезапная бледность – не от нечаянной радости… – Ирена… как вы себя чувствуете? Семироль оказался рядом. Присел на подлокотник, положил руку ей на плечо: – Ирена… Вы же прекрасно знаете, кто я. Зачем вы обманываете себя, говоря мне о любви? – О любви к ребенку, – сказала она механически. – Штамп, Ирена. Мать не любит ребенка, пока не увидит его, пока не намучается с ним, пока не привыкнет. Но в обществе так принято – мать должна любить свое дитя прямо-таки с момента зачатия… Это правильно. Это вызывает полезные для ребенка эмоции. Но не мучьте себя – после родов вам будет глубоко на него наплевать… Спросите у Ника. Он этих рожениц видел-перевидел… – Я согласна, Ян. – Что? – Я согласна, если вы меня оставите «на общих основаниях»… Он заглянул ей в лицо. Осторожно убрал руку; поднялся, прошелся по комнате, Ирене показалось, что он разочарован. – По рукам, Ян? Он покосился на нее почти с жалостью. – По рукам?.. Семироль остановился напротив. Некоторое время смотрел на нее, и она, не видя в полумраке его глаз, ощущала этот взгляд, как упершийся в лицо бильярдный кий. – Нет, Ирена. Меня огорчает… хотя одновременно и радует ваша готовность к самопожертвованию, но ребенок будет МОЙ. Я ни с кем не могу его делить, вы уж извините… Ирена смотрела на стеллаж с книгами. Корешки темные, светлые, в суперобложках, с позолотой; ей показалось, на нее глядит из темноты переполненный, затаивший дыхание партер, а она на сцене – и забыла все слова… – …И он будет гемоглобинозависимый, Ирена. Одного этого… должно хватить, чтобы ваша материнская привязанность не переродилась в патологию, ведь так?.. * * * Прежде она никогда не бывала во флигеле. Некоторое время ушло на колебания – двери были одинаковые, она никак не могла решить, в которую из них постучаться; потом, мысленно плюнув, стукнула в первую попавшуюся – и не ошиблась. – Что? – Ник, вероятно, не ждал гостей. И, более того, не желал никого видеть. – Это я, – сказала она как можно небрежнее. – Что?! Дверь открылась – после некоторого колебания, и Ирена без спросу переступила порог. Нечто вроде комнаты в студенческом общежитии. Девственно чистый стол, и только на краю его – ровная стопка книг, на стопка даже – башня, упругая и подвижная, будто сейсмостойкий небоскреб… Ирена повернула голову. Смятая постель. Белый язык простыни, выглядывающий из-под небрежно накинутого пледа. Над кроватью тонкая рамка. Два детских лица – мальчики, неуловимо похожие друг на друга, широкоскулые и светлокожие, одному лет восемь, другому лет пять… Она быстро отвела глаза – разглядывать фотографию показалось ей неприличным. – Вы говорили с Семиролем? – негромко спросил Ник. Здесь, в комнате, он казался совсем другим – она поймала себя на мысли, что никогда прежде не видела его в мятой рубашке… Она погладила шершавую спинку стула: – Какова вероятность того, что мой ребенок НЕ БУДЕТ вампиром? Ник вздохнул, вытащил из кармана свой шелковый шарф, изящно накинул на шею: – Думаю, от этого Ян не перестанет его любить… Видите ли. Они очень внимательно относятся к потомству. Гемоглобинозависимый ребенок нуждается в специальном… присмотре… питании… – Он будет давать моему ребенку… поить его… – Ирена, вам нельзя волноваться… Сядьте. Сюда, на стул. Даже не глядя на фотографию, она ощущала взгляды мальчиков – старший улыбался, младший был серьезен. – Ник. Я НЕ МОГУ больше здесь оставаться. – Я дам вам таблетку… Только успокойтесь. Осталось чуть больше полугода… – Ник, я НЕ ОСТАВЛЮ здесь своего ребенка! Или вы поможете мне бежать – или я пожалуюсь Семиролю на ваши… посягательства. Я сумею сделать это так, что он поверит… Тем более что… Он улыбнулся – через силу, как бы извиняясь. Развел руками: – Ирена, я ничего не боюсь… Свою смерть я давно пережил. Чужую видел во многих обличьях. Терять мне больше некого… Ян знает про меня все. Вы напрасно пришли… Она повернула голову. Мальчики на фотографии радостно поймали ее взгляд. |