Онлайн книга «Закрытие темы»
|
Состав не столько тронулся, сколько дёрнулся, а рука уж ручку сама схватила. Удался манёвр. Оказавшись в тамбуре, Елена Глебовна обнаружила, что дверь туда, где всё остальное, почему-то закрыта. Она мысленно спросила себя, не спавшую двое суток, готова ли провести ещё одну ночь в этом холодном тамбуре, и ясно ответила, что готова. Впрочем, поезд ещё только набирал ход: вслед за Еленой Глебовной, теперь уже поистине на ходу, впрыгнул в вагон один из её благодетелей, оказавшийся почему-то не внутри, как того ожидала Елена Глебовна, а снаружи вагона. Он по-хозяйски постучал в закрытую дверь, та немедленно отворилась, и напарник его, весьма удручённый чем-то, произнёс, явившись в проходе, нечто загадочное: – Пружина оборвана, как я и думал. Так что все сорок с аккумулятором. – Вот суки, – услышала Елена Глебовна строгий ответ. – Говорил же я им, учите немецкий. – И, галантно повернувшись к Елене Глебовне, провод ник пригласил жестом пройти внутрь. Тут было уютно. Тут не только работали, но и жили. Он сказал: – Плечики. Держал в руках деревянную вешалку. Слово «Лена» вылезло из-под рукава. Елена Глебовна отвела взгляд, впрочем, не оставленный без внимания. Проводник сказал важно: – Грех молодости. Напарник тем временем помогал Елене Глебовне снять пальто. Шевелил, отражаясь в зеркале, густыми бровями. – Извините, у нас не убрано. – Ну, что вы, – смутилась Елена Глебовна, растроганная обходительностью. Ей предложили сесть на незаправленную полку (у каждого проводника своё купе, в половину обычного). – Имейте в виду, только до Даугавпилса. Там сходят. Перейдёте в другой вагон. Нам нельзя. Нас иногда контролируют. – Конечно, конечно, – весьма поспешно, даже слишком поспешно, будто этой поспешностью можно было выразить свою благодарность, воскликнула Елена Глебовна. – Не хотите ль бельё? – Нет, спасибо, посижу до… до Даугавпилса. – Это скоро. – Да, да, посижу. Проводники нашли нужным представиться. Обоих звали Леонидами. «Меня зовут Лёня. Я за старшего». И точно, вместо «Лена» прочиталось «Лёня» теперь. «И я тоже Лёня, – сказал густобровый, – я помощник». – «Лена», – неуверенно представилась Елена Глебовна. Её давно никто не называл Леной. «В школе меня Еленой Глебовной называют». – «А вы преподаёте физику?» – «Нет, почему же? Русский язык и литературу». – «Русскую?» – спросил Леонид-за-Старшего. «А какую ж ещё?» – удивилась Елена Глебовна. Странность вопроса она объяснила тем, что ехали они пока ещё по Прибалтике. Леонид-помощник копошился в соседнем купе. Там Елена Глебовна успела приметить большой щит с лампочками и приборами, теперь он, наверное, включал и выключал что-нибудь. – Я сколько-то заплатить должна? – А ну, – отмахнулся Леонид-за-Старшего. – Мы за деньги не возим. Это те возят. А мы не возим. – Но сколько-то надо всё-таки, сколько-то принято? – Да уж чего там, – пробурчал недовольно Леонид-за-Старшего, застёгивая рубашку на верхнюю пуговицу. – Это те за деньги возят. У них принято. А нам за деньги, скажете тоже. За что, за что, только не за деньги. Нет, не за деньги. – А за что? – запоздало поинтересовалась Елена Глебовна, когда отгрохотал встречный состав. – За что? – Последовал перевопрос, и тут же высоким голосом ответ из-за стенки: – За доброе слово! – То-то. – Леонид-за-Старшего пропал в дверном проёме. Спустя минуту, впрочем, снова явился. – Это те возят. Сейчас не сезон, все наши едут. А с наших и брать нечего. Ну, двадцарик, ну, четвертной, ну, полтинник, сами понимаете… У них мест свободных полсостава, я знаю. А не берут. Наши граждане неинтересны. Как вы такие. Пешком ходите. Вот весна будет, тогда и начнётся. Тогда немцы поедут, европейцы, на одном чае зарабатывать будут. Вот рассказывал, ушёл, говорит, немец, а сам сорок марок оставил. А это наши с Лёней обе зарплаты. В рублях знаете, сколько получится… Сколько получится рублей, марка если по курсу? Почему такая вы трезвая, когда мужа похоронили? – Кто? – вздрогнула Елена Глебовна. – Вы. Когда мужа похоронили. – Так а пьяной зачем быть? – Но ведь вы же с поминок. – Нет, – сообразила, о чём речь, Елена Глебовна. – На поминки я не ходила. Не поминала, нет. Только на кладбище. – Как же так? – изумился Леонид-за-Старшего. – Да так получилось. Он же мой бывший муж. Мы с ним давно не живём, не жили то есть… Развелись. Ушёл он от меня. Вот и всё. Взял, да и ушёл. Сам. Другая семья. Другой город. И ехать туда не обязательно было. Я в школе нужнее… – Елена Глебовна улыбнулась. – Чужой человек, – заключил Леонид-за-Старшего. Улыбка Елены Глебовны означала: «Вы всё понимаете». – А вот от Лёньки жёны уходят. Лёнь, ты вот помрёшь, не придёт Алевтина. – Придёт, – отозвался Леонид-помощник. – Придёт, говорит. Помянуть всё равно надо. – А как же не помянуть? – возник из-за спины Леонида-за-Старшего Леонид-помощник. Он держал оприходованную на четыре пятых бутылку «Пшеничной». – Это вам, остаточки, помяните. В руке Леонида-за-Старшего засиял стакан. – Чистый. Забулькало. – Да вы что, ребята? – испугалась Елена Глебовна. – Я как? Одну буду?… – Нам нельзя. Мы на работе. Подумала: «Сплю…» – Ой! Да вы что, столько много!.. – Пей, Лена, пей, мы за тебя договоримся, не бойся, доедешь. – Помяните бывшего мужа. Елена Глебовна выпила залпом, стала поспешно заедать куском копчёной колбасы, невесть откуда очутившимся у неё в руке. Изнутри, как водится, потеплело. Оттого, что поезд покачивало чуть-чуть, чуть-чуть, но побольше, запокачивало Елену Глебовну. Уже знала, ждала: голове вот-вот легко сейчас будет, а ногам тяжело, невмочь – ни бежать, ни идти, ни стоять – прикорнуть бы. Леонид-помощник пропал с глаз долой. Леонид-за-Старшего кроссворд доотгадывал. – Пьеса Островского из трёх букв. – «Лес», – ответила Елена Глебовна. – А ты говорил «Нос»! – Это ты «Нос» говорил, – откуда-то издалека подал голос Леонид-помощник. – Что вы, «Нос»… «Нос» – другое… – Вот не знаете вы: отглагольное существительное в латинском и некоторых других языках. – В английском, например. – Как? – Герундий. – Ничего себе! – поразился Леонид-за-Старшего. |