Онлайн книга «Химеры картинной галереи»
Пока Марк Фридманович лежал со льдом на лице в ее кабинете, она увещевала Астраханского в кабинете Надежды. Лев слушал, молчал и глядел в сторону. – Вместо того чтобы махать кулаками, вам бы лучше подумать, как оградить Надежду от необоснованных обвинений, – Ираида Самсоновна закончила свою речь и отправилась выхаживать Фридмановича. На этот раз ее симпатии были на его стороне. Лев Астраханский подошел к Надежде и обнял ее: – Прости… – Чего уж там, – она безнадежно махнула рукой: – Все одно к одному. – Я знаю, что на упаковке таблеток нашли твои отпечатки. – Откуда? – Мне рассказал Протопопов. – Что теперь со мной будет? – Только не паникуй. Следствию неизвестно точное время, когда амлодипин попал в желудок Шимаханского. Здесь могут быть варианты. Умные часы зафиксировали только результат воздействия препарата. Но скорость препарата зависит от множества факторов. Например, от того, сколько пищи было в желудке и что именно ел Шимаханский. Немаловажен тот факт, как действие таблеток меняется от специфических особенностей организма и ранее принятых препаратов. В различном сочетании эти факторы могли усилить или, наоборот, отсрочить действие амлодипина. Не исключаю, что все случилось задолго до того, как началась примерка. Скажем, взял убийца два бокала с шампанским, отошел в сторонку, раскрошил в один таблетки амлодипина и принес Шимаханскому. Чокнулись, выпили, и пропал мужик за здорово живешь. – Предположим, кто-то раскрошил таблетки в бокал… – проговорила Надежда. – Потом подложил начатый блистер с таблетками в карман пальто Шимаханского, когда оно висело в фойе. Я вытащила таблетки, когда искала нитроглицерин, потом положила обратно. Но как на следующий день они оказалась на полу в мужской гостиной? – Черт его знает, – Лев покачал головой. – Нам нужно сосредоточиться и противостоять основной версии. А именно: Осташевский не будет искать убийцу среди гостей. Он будет во всем винить лично тебя и персонал ателье. До гостей и официантов дело не дойдет – слишком много движений. Ему проще обвинить тебя, тем более что в деле есть твои отпечатки и показания Вороновича. – А что по этому поводу говорит Протопопов? – поинтересовалась Надежда. – Он опасается, что дело зайдет слишком далеко, и говорит, что наша задача – остановить этот процесс, – Лев подошел к столу и указал на пакет: – Что это? – Фотографии с приема. Их сделал приятель матери. – Можно посмотреть? – Пожалуйста, – Надежда включила настольную лампу и придвинула кресло. Астраханский уселся в него, вытряхнул на стол фотографии и удивился: – Чего такие маленькие? – Пробники. В электронном виде их намного больше. Они хранятся в компьютере матери. – Посмотрим… – Лев начал перебирать снимки, изредка спрашивая: – Кто это?.. Этого мужика знаешь?.. О большинстве гостей Надежда не вспомнила ничего. – Они все – клиенты Анастаса Зеноновича. Если хочешь, можешь спросить у него. – Пока воздержусь. Тебе известно, что Тищенко был судим? – Разве это возможно? – удивилась Надежда. – Он шил костюмы для первых лиц государства. – Факт налицо, я интересовался. Судимость закрыта, и сидел он недолго – всего полтора года. Ему тогда было двадцать. – За что его осудили? – Мошенничество. В кабинет заглянул дизайнер Филипп: – Можно? – Вы со сметой? – догадалась Надежда. – Давайте перенесем встречу на завтра. Дверь закрылась. Астраханский выбрал несколько снимков и выложил их в ряд. – Это Шимаханский? Надежда подсказала: – Здесь рядом с ним – Воронович. А на этой фотографии – мы с Шимаханским возле картины. Лев убрал эти две фотографии, оставив только четыре. – На этих снимках Шимаханский стоит у картины один. Надежда склонила голову набок: – Он смотрит… – Зачем? – Что значит, зачем? – Зачем ему смотреть на картину? – А зачем люди ходят в музеи? – отвлеченно поинтересовалась Надежда. – Посмотри, – Лев указал пальцем. – Здесь на переднем плане в кресле сидит женщина с бокалом. А на этой фотографии ее уже нет. – И что? – Фотографии сделаны в разное время, в течение всего вечера. Фотограф не фиксировал Шимаханского специально. Он попадал в кадр потому, что снова и снова возвращался к картине. – Похоже, что так… – Отсюда вопрос: зачем? – В тот вечер Шимаханский спрашивал у меня, откуда взялась картина. Он, кстати, заметил, что она не представляет никакой ценности. Да и мать сказала, что это всего лишь копия. Такая картина не могла по-настоящему заинтересовать Шимаханского. – Чем он занимается? – Занимался… – аккуратно проронила Надежда. – Анастас Зенонович представил Шимаханского знатоком искусств и коллекционером. – Короче, он – антиквар, – заключил Астраханский. – Опасное занятие. Протопопов как раз сейчас ведет дело об антикварных фальсификатах. Миллиардами ворочают люди, но платят за это жизнями. В деле два трупа. Надежда напомнила: – Мы говорили про картину. – Она действительно странная. – Мать считает, что заснеженный парк за спиной у девушки – всего лишь художественный образ и аллегория. Лев улыбнулся: – Вот спасибо. Успокоила. Рад, что ей больше не холодно. – Он переворошил фотографии, выбрал новые и снова стал их выстраивать в ряд, одну за другой. Не отрываясь от занятия, сказал: – Сходи к Ираиде Самсоновне и перебрось файлы со снимками на свой компьютер. На фотобумаге все слишком мелкое. Деталей не видно. Войдя в кабинет матери, Надежда взглянула на диван. Он был пуст. – А где Марк? – поинтересовалась она. – Ушел, – ответила Ираида Самсоновна. – Рассердился? – Фридманович – светский человек, не то что твой дуболом Астраханский. – Когда-то и Марк для тебя не был слишком хорош. – Плохим он стал лишь потому, что на тебе не женился. – И все-таки, что сказал Марк, когда уходил? – Сказал, что на тебя зла не держит, а со Львом поговорит по-мужски. – Поговорит по-мужски, – с усмешкой повторила Надежда и добавила: – Но – потом… – Кто-кто, а она знала, что Фридманович избегает любых конфронтаций. Ираида Самсоновна встала с кресла, взяла сумочку и вышла из-за стола. |