Книга Химеры картинной галереи, страница 24 – Анна Князева

– Зачем ты влезла на мой антиквариат? – Ираида Самсоновна поспешила к Надежде.

Та спустилась на пол. Глядя, как мать осматривает мраморную столешницу, Надежда сказала:

– Как видишь, ничего не случилось.

– Пожалуйста, больше на него не влезай, у столика слишком тонкие ножки. Если нужно, придвинь стул или лучше поставь стремянку. – Ираида Самсоновна взглянула на портрет. – И, кстати, зачем ты его разглядывала?

– Я была в Третьяковке.

– Ах, вот оно что… И ради этого ты пропустила две примерки? Слава богу, Валентин Михайлович провел их удачно, и клиенткам не потребовалась твоя консультация.

– Почему ты не спрашиваешь, что я видела в Третьяковке?

– Нетрудно догадаться, – Ираида Самсоновна присела и осмотрела ножки стола. – Ты видела в Третьяковской галерее картины.

– Я видела оригинал этого портрета и должна заметить – он отдает мертвечиной.

– Боже мой… Что за выражение.

– Музейный оригинал написан в более яркой и аккуратной манере, но он бездушный. А вот в нашей копии есть душа.

– Осталось разобраться – чья. Художника или этой девицы, – пошутила Ираида Самсоновна.

Надежда отнеслась к этим словам с должным вниманием:

– Как точно сказано.

– Я не имела в виду ничего мистического. Сказала первое, что пришло в голову.

– Еще одно отличие оригинала от копии – оригинал обгорел при пожаре, и нижняя часть портрета отсутствует. – Надежда подошла к картине и провела рукой горизонтальную линию: – Вот так.

– Какая жалость. Ларец и эта ручка в браслете – очаровательные.

– Я узнала, что художник недолго прожил после окончания этой картины. И, знаешь, мне бы хотелось поговорить с теми людьми, у кого ты ее купила.

– Они, конечно, интеллигентные люди, – засомневалась Ираида Самсоновна. – Но как это будет выглядеть?

– Я позвоню и, если не согласятся, откажусь от этой затеи. Кому, как не тебе, известно, что предмет антиквариата, тем более картина, снабженная исторической справкой, вырастает в цене.

– Ну, хорошо. Я поищу их телефон.

В гостиную вошла Виктория. В ее руках колыхалось тонкое шифоновое платье.

– Ну, что? – с тревогой в голосе поинтересовалась Ираида Самсоновна.

– Портные, да и сам Валентин Михайлович, говорят, что шов восстановить невозможно. Под ним порвалась ткань.

– Ах, какая досада!

В разговор вмешалась Надежда.

– Что случилось? – Она забрала у Виктории платье. – Мы сшили его полгода назад для заказчицы Татьяны Васильевны Тениной.

– Сегодня утром она прислала платье с шофером. Суть претензии – некачественный шов и гнилые нитки.

– Что за бред… – Надежда вывернула платье и проверила шов. – Мы всегда используем качественные и дорогие нитки. На первый взгляд кажется, что ткань подверглась сильному натяжению. Разорвались не столько нитки, сколько сам шифон. Что будем делать? – Она вопросительно взглянула на мать.

– Нужно пригласить Татьяну Васильевну и обсудить ситуацию с ней.

– Для обсуждения у нас должны быть варианты решения. На складе есть такая ткань? Мы можем сделать подкройные боковины.

– И что из этого получится? – спросила Ираида Самсоновна и сама же ответила: – Цветок, нарисованный на заднице. Татьяна Васильевна не станет носить переделку, она достаточно состоятельная женщина. Речь идет не о том, как спасти платье, а кто виноват в его порче.

– Ты права, – проговорила Надежда. – Позвони ей и попроси приехать в ателье. Думаю, нам следует возместить стоимость платья. Тенина – дорогая клиентка, и я не хочу ее потерять.

Вечером, в отсутствие Соколова, Надежда раскроила из бязи макеты двух платьев, которые он успел сконструировать для коллекции. Она сама их сметала, примерила на манекен и внесла нужные изменения. В конце работы оставила Соколову записку, чтобы утром он раскроил оба платья из белого муслина. Рядом положила кружево, бейки и нитки для вышивки.

Домой Надежда вернулась в одиннадцать часов с одним только желанием – поскорее лечь спать. Но в половине двенадцатого приехал Астраханский, и они, как было заведено, отправились на кухню. Надежда заварила свежего чая и покормила Льва тем, что нашла в холодильнике.

Он спросил:

– Как прошел день?

Надежда улыбнулась:

– Отчего бы тебе не спросить, как я провела эти два дня, которые мы не виделись.

– А мы с тобой не виделись целых два дня? – удивился Астраханский и проронил: – Как быстро летит время.

– У меня никаких изменений. Фридманович написал жалобу на действия Осташевского и направил ходатайство на дополнительный анализ содержимого желудка и крови Шимаханского. Он рассчитывет притормозить ход расследования, чтобы детально проработать линию защиты.

– Насчет анализа – это правильно. Может случиться так, что препарат Шимаханскому подсыпали во время приема. Круг подозреваемых расширится до сорока человек, и ты будешь в безопасности.

– Вот видишь, а ты вместо благодарности подвесил Марку фингал. Видел бы ты его… Вот так, с синяком, он сегодня отправился в суд.

– Что сделано – то сделано, – нехотя произнес Лев.

– Вчера выяснилась одна странная вещь, – вспомнила Надежда. – Есть такой человек – Руслан Акчурин, мы с ним познакомились на приеме.

– Клиент Анастаса Тищенко?

– В том-то и дело, что нет. Ума не приложу, как он попал на прием. Охранник пропускал гостей строго по приглашениям.

– Надо бы разобраться…

– Ты прав, нам еще со многим следует разобраться. Этот Акчурин не выходит у меня из головы. И знаешь что, – Надажда замолчала, сообразив, что зря заговорила об этом.

– Что? – Лев с подозрением прищурился, и ей пришлось продолжить:

– Он сказал, что Мешакин – его друг, и упомянул Лесю с Анфисой.

– Черт… – Астраханский резко посмурнел.

Надежда была не рада, что завела этот разговор. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, она сказала:

– Тищенко признался, что тем вечером не делал примерку Шимаханскому.

– Вот как?…

– Они уединились, чтобы обсудить вопрос организации ателье мужского костюма, которое собирался профинансировать Шимаханский для Тищенко.

– Тищенко планировал уходить от тебя? И ты об этом знала?

– Конечно же, нет. Для меня эта новость прозвучала как гром среди ясного неба.

– Подонок!

– Тищенко просил, чтобы я позволила ему остаться работать в ателье.

– Гнать поганой метлой!

– И что мне тогда делать с новой мужской гостиной? Туда вложено столько средств.