Книга Приманка для дракона, страница 55 – Тори Халимендис

– Вы не находите, что вопрос вдовьей доли решать несколько преждевременно, дорогая баронесса? Все-таки я надеюсь, что наши друзья пребывают в добром здравии. Просто немного… немного…

Слово "загуляли" едва не сорвалось с языка, но Эгон вовремя остановился. Впрочем, глядя на вольготно расположившихся в дорогих, выписанных из самой столицы, креслах дам, он невольно посочувствовал их супругам. И надменно-чопорное лицо виконтессы, и кислая физиономия баронессы у него самого вызывали желание сбежать подальше.

– Не надо обманывать меня, ваше сиятельство, – плаксиво заявила последняя, вытащила из рукава платок с узкой кружевной полоской и громко высморкалась.

Граф поморщился.

– Но нет никаких сведений, которые…

– Джакоб не вернулся к ужину! – прервала его баронесса. – Ах, ваше сиятельство, вы совсем не знаете моего супруга. Ужин для него – дело святое. Важнее утренней молитвы.

И она осуждающе поджала губы.

– Но простите, – произнес вконец сбитый с толку Эгон, – что могло помешать ему поужинать в другом месте?

Очевидно, такая мысль госпоже Левренской в голову не приходила.

– И все же я уверена, что с моим драгоценным Джакобом что-то случилось, – упрямо произнесла она. – Любящее сердце не обманешь, ваше сиятельство. Однажды и вы это поймете.

"Какое такое сердце?" – чуть было не возопил граф, совершенно подавленный последним аргументом. Он сильно сомневался в наличии у баронессы упомянутого органа.

– А разве вас не интересует судьба ваших воспитанниц? – коварно осведомился он.

Зря. Переиграть баронессу, имевшую внушительный опыт жизни с Джакобом, ему не удалось.

– Мои бедные крошки, – всхлипнула она. – Мои несчастные девочки. Ах, за что только судьба ниспослала мне подобные испытания!

– Перестаньте кликушествовать, Юта, – брезгливо заявила виконтесса, недовольная, что товарка перетянула все внимание на себя. – Возьмите себя в руки. Берите пример с меня: я не позволяю себе раскисать.

Не тут-то было.

– Хорошо вам говорить, – провыла баронесса. – У вас ведь остались сыновья. Есть кому позаботиться после исчезновения господина виконта.

Эгон понемногу начал звереть. Ему казалось, что еще чуть-чуть – и он сам начнет извергать клубы дыма и языки пламени похлеще, чем дракон, будь он неладен.

– Мои сыновья, – тут же язвительно заявила виконтесса, – разумеется, желали бы получить доступ к отцовскому состоянию. Но я держу их в узде.

У Эгона заломило виски. Он представил себе взнузданных сыновей виконта, удерживаемых крепкой материнской рукой, и ему стало дурно.

– И все-таки, ваше сиятельство, – продолжила нудить баронесса, – вы выделите мне сопровождающих?

– Зачем? – спросил совсем уже ничего не соображающий граф. – Искать могилу живого барона?

Госпожа Левренская взглянула на него укоризненно.

– Нет, конечно же, я не намерена заниматься такими глу… Я хотела сказать, что ваши люди лучше выполнят эту работу. Мне же нужны сопровождающие, чтобы я могла привезти вам бумаги. Доходно-расходные книги моего бедного Джакоба. Бумаги, подтверждающие право владения землями и одним небольшим рудником. А еще…

– Джонас! – громко позвал граф. – Джонас!

– Да, ваше сиятельство? – заглянул в кабинет временный секретарь.

– Джонас, кажется, у меня назначена встреча.

– Никак нет, ваше сиятельство, – ответил непонятливый Джонас.

Эгон в который раз за день пожалел об отсутствии верного Отто и принял твердое решение увеличить секретарю оклад. В два раза. Нет, в полтора. Нет, на четверть.

– Разве ты позабыл, Джонас? Ведь ко мне на прием записался священник из деревни… деревни…

Как назло, ни одно подходящее название не припоминалось. А надо было указать такую деревушку, со священником из которой ни баронесса, ни виконтесса никогда не могли бы повстречаться. "Вот был бы здесь Отто, – подумал граф, свирепея, – он бы и подходящую деревню мигом припомнил, и священника бы разыскал". Но Отто уехал с драконоборцем – сбивать того с толку и не давать подобраться к герцогскому отпрыску. И не допустить, чтобы герцогский отпрыск причинил драконоборцу вред, случись вдруг им встретиться. А на долю Эгона остался бестолковый Джонас.

– Никак не припоминаю, ваше сиятельство, – промямлил он.

– Вам неприятно наше общество, господин граф? – проницательно спросила виконтесса. – Вы желаете от нас избавиться? Что же, не будем вам докучать.

И величаво выплыла из кабинета. Но вот баронесса и не подумала уходить. Напротив, она поудобнее устроилась в кресле и велела Джонасу:

– Милейший, подайте мне вина.

Временный секретарь затравленно посмотрел на графа. Тот безнадежно махнул рукой: мол, а куда деваться?

Баронесса осушила принесенный ей кубок в два глотка, поставила его на стол и опять обратилась к графу:

– Ваше сиятельство, давайте поговорим серьезно.

– Хорошо, – согласился Эгон, обрадованный тем, что больше не придется выслушивать стенания о "бедном дорогом Джакобе".

– Без лишних ушей, – тут же добавила госпожа Левренская, красноречиво посмотрев на Джонаса.

Тот стушевался под ее взглядом и прижал ладони к ушам, видимо, опасаясь за их сохранность. Эгон несколько растерялся под таким напором. Мало ли зачем баронесса желает остаться с ним наедине? А ну как потом заявит, что он скомпрометировал честную вдову и как благородный человек обязан на ней жениться?

– Мой секретарь будет нем, как рыба, – заверил он.

Джонас энергично закивал. Баронесса окинула его скептическим взглядом, но спорить с графом не решилась.

– Итак, ваше сиятельство, начать мне придется издалека. С той поры, когда я была юной легкомысленной особой.

Эгон окинул взглядом тучную фигуру с трудом умещавшейся в кресле баронессы и затосковал. Представить госпожу Левренскую юной и легкомысленной никак не удавалось.

– Мне, как и многим юным девицам, туманили голову грезы о любви. Однако же от папеньки я унаследовала практическую сметку, и быстро поняла, что любовь – чувство эфемерное, недолговечное, а семью надобно строить на более прочном основании.

Граф совсем не понял, к чему было это вступление, но на всякий случай покивал.

– Я не могла похвастаться огромным успехом, – доверительно сообщила баронесса. – Родители стремились найти мне партию получше, но – увы! – не слишком многие благородные рыцари желали бы связать со мной свою судьбу. Нет, я не могу сказать, что вовсе не получала предложений руки и сердца. Впрочем, в последнем как раз сомневаюсь. Руку – да, пожалуйста, а вот сердца моих ухажеров, как правило, принадлежали другим дамам.

– Вы с юности отличались, м-м-м, практичностью, баронесса, – польстил ей граф и тут же обругал себя за бестактность: ну какой даме понравится столь сомнительный комплимент.