Онлайн книга «Земля мертвых»
|
– И вы не заходили в фонд Чапи? – Нет, я же вам сказал. К чему эти вопросы? Воздержавшись от ответа, Корсо снова кивнул Барби: рисунки. Она порылась в сумке и вытащила оттуда копии портретов из подвального блокнота: – Вы узнаете эти наброски? – Разумеется, я их автор. – Они взяты из тетради, обнаруженной нами в подвале, примыкающем к гардеробным «Сквонка». – Прекрасная новость! Я потерял его много недель назад. – Когда именно? – Уже не помню. У меня таких десятки. – Чтобы быть точными, – не унимался Корсо, – мы обнаружили эту тетрадь в укрытии, где вуайерист проделал отверстие в стене, чтобы иметь возможность наблюдать за танцовщицами «Сквонка» в их раздевалке. Собески расхохотался: – Этот ваш парень настоящий извращенец! Что за интерес подглядывать за раздевающимися девочками, когда они каждый вечер оголяются на сцене? – Не шутите, в блокноте много эскизов жертв. – Говорю же: это я их нарисовал. – Они воспроизводят то, что видел подглядывавший. – Прекратите нести чепуху. Я рисовал девушек, пока они готовились к выступлению. Я находился у них в гримерных. Я вхож туда. И хорошо знаком с Камински. Корсо легко представил себе бывшего арестанта, неразлучного с торгующим живым товаром каратекой. Но что этот блокнот делал в подвале? Зачем было отбивать кирпич, чтобы наблюдать за тем, что он и правда мог видеть на месте? Встреча провалилась, но Корсо и не ждал чуда. Это только первый раунд. – Можно ваш ежедневник? – сказал он, завершая разговор. Художник открыл ящик прилавка и извлек оттуда блокнот в кожаной обложке. Взяв его в руки, коп отметил, что это ежедневник фирмы «Эрмес». – Я провожу вас, – сказал Собески, первым покидая мастерскую. У входной двери он повернулся к своим посетителям: – Вам что, не удалось подыскать другого подозреваемого, кроме меня? К чему лгать? – Пока нет. – И все из-за того, что двадцать лет назад я совершил убийство? Надо шевелить мозгами, ребята. Маловато у вас воображения. – Это убийцам его не хватает. Едва выйдя из тюрьмы, они сразу принимаются за старое – теми же методами, с теми же ошибками. Не мне тебе это объяснять. – Сам того не желая, Корсо вдруг перешел на «ты». – Ты прав, – ответил художник тем же заговорщицким тоном. Они нашли друг друга – сыщик и преступник, самая старая пара на свете… – Потому-то бывшие осужденные всегда становятся нашим первым следом, а зачастую и последним, то есть верным. Собески изобразил восхищенную улыбку и взял Барби в свидетели: – Хорошо излагает, верно? Корсо был поражен, заметив, что его коллега тоже улыбнулась в ответ. В этот момент счет явно был в пользу Собески. Садясь в машину, Стефан спросил: – Что такое пеггинг? – Это еще называют «сцепление штифтами», – ответила Барби, захлопывая дверцу. – Приличными словами объяснить сложно. Корсо повернул ключ зажигания. – Тогда забудь о приличиях. – Это когда женщина, надев пояс с фаллоимитатором, содомизирует мужчину. 39 Корсо и Барби уже взялись за поиски двух «алиби» художника: Юноны Фонтрей и Дианы Ватель. Первая жила в Кретее, но работала в мастерской скульптора Мэрилин Кузнец, на улице Каскадов, на Бельвильском холме. Вторая обитала в Четырнадцатом округе. Сперва улица Каскадов. Корсо вел машину, а Барби листала ежедневник. Внезапно она спросила: – Собески сказал про какую-то «общую подругу». Кто это? – Да ладно, брось. Барби не стала настаивать и опять погрузилась в записную книжку художника, но неожиданно восхищенно присвистнула: – Ишь ты, а он держит форму! – Чего? – Каждый вечер у него другая партнерша или партнер. – Про мужиков не знаю, но никак не могу понять, что в нем находят телки. В ожидании ответа он искоса глянул на свою спутницу, но Барби молча закрыла ежедневник. Снова выглянуло солнце, и Парижская окружная дорога купалась в прозрачном тумане, – казалось, все распалось на миллиарды белых частиц. – Мы пришли к нему слишком рано, – заявила она. – Ты меня удивляешь. Барби опустила стекло и жадно вдохнула загрязненный воздух. Казалось, ее бледная кожа, подобно белой ткани, отражает свет. Мысль о том, что она может загореть, представлялась столь же абсурдной, как идея смешать воду с оливковым маслом. Обычная несовместимость молекул. – Слишком уж все это очевидно, – резким голосом произнесла она. – Тиски, картины Гойи, блокнот с набросками: обилие улик убивает улику. И в то же время этот тип выглядит настолько уверенным в себе, что, вполне возможно, может хотеть спровоцировать нас. Или рассчитывать именно на то, что никто не поверит в такое количество уличающих деталей. В любом случае, если его свидетели будут стоять на своем, мы проиграли. Все остальное слишком бездоказательно: можно заниматься живописью, трахаться с жертвами, любить Гойю и носить белые костюмы – и при этом не быть серийным убийцей. Барби прекрасно изложила ситуацию. Поднимаясь по улице Пиренеев, Корсо добавил еще один аргумент: – Вдобавок надо еще учесть, что его преступление восемьдесят седьмого года не похоже на наше дело. Отставник из Юра запутал меня… Ему хотелось закончить на положительной ноте: – По крайней мере, если Собески – наш подозреваемый, он будет сидеть смирно. Теперь он знает, что за ним следят. – А разве это так? – Приставь к нему пару наших ребят. Посерьезней. – Все это не очень законно. – Ты что, готовишься в адвокаты? Припарковавшись на улице Каскадов, они отыскали тупик, перегороженный живым бамбуком и тростником. За этой растительностью можно было различить флигель, окна которого, усиленные стальными рамами, занимали целиком всю стену. Среди листвы несли караул длинные женщины из позеленевшей бронзы. Этот адрес они и искали. Барби позвонила. Корсо закурил и проверил сообщения. Эсэмэс от Бомпар: «Пресс-конф о’кей». Значит, все прошло успешно. Первая хорошая новость за утро – или, возможно, плохая. Должно быть, Бомпар намекнула на их подозреваемого. Если Собески выскользнет из рук, они станут посмешищем всей Франции. В домофоне раздался девичий голос: |