Онлайн книга «Идеальное несовершенство»
|
Воздух над ним заискрился, молочно-белое сияние залило пущу окрест. – Спасибо, – пробормотал он, приседая перед крестом. Две очень ровно вырезанные доски – потолще глубоко воткнута и подперта камнями, та, что повыше, горизонтальная, с выжженными вдоль нее большими буквами. Замойский провел по ним пальцами, стирая грязь и осадок (наверняка здешний мох). Эдвард Т. Монклавье R.I.P. Exoriare aliquis nostris ex ossibus ultor [13] Значит, Монклавье тоже умер! Ох, проклятие, за это время они наверняка умерли все — За исключением меня. Сколько трупов нашел «Гнозис» на «Вольщане»? Шесть – все анабиозеры были заняты. Тогда кто лежит здесь? И еще: если уж оба челнока «Вольщана» покоятся на поверхности Нарвы, то как мы вернулись на корабль, как отремонтировали его и каким чудом покинули систему Гекаты? А может мы ее так никогда и не покинули?.. Полная луна вставала над темной гладью озера как наполненный светящимся газом воздушный шар. Еще шаг, и он вспомнит — Он вскочил на ноги. – Смауг! Выкопай его! Двуворон присел на кресте. – Что мне сделать? – Эксгумацию, черт побери! – Адам? Он оглянулся. Анжелика, полуопершись о камень, подозрительно поглядывала то на Замойского, то на крест. Открыла рот, но слова замерли у нее на губах, когда земля, скрывающая могилу, начала на ее глазах проваливаться. Замойский заметил удивление на лице девушки и проследил за ее взглядом, снова поворачиваясь к кресту. На самом деле земля не проваливалась, но толстыми струями растекалась в стороны. В результате, под ногами Адама возникала симметричная воронка, глубиной в полметра, метр, полтора – и все глубже. Замойский отступил на два шага, граница насыпи приближалась к его ботинкам. Электрический двуворон сидел на кресте и таращился всеми четырьмя глазами в центр воронки – пока крест не закачался, не покатились окружающие его камни, а доски не упали в могилу; тогда он перелетел на камень, громко каркая. Призрачный яркий свет выжег все полутени и переходные цвета. Или Замойский только казался таким бледным, или же кровь и правда отлила от его лица, когда он увидел высовывающийся из-под последних слоев земли, обернутый грязными тряпками белый скелет? – Господи Боже. Анжелика подошла ближе, склонилась над ямой. – Кто это? – Понятия, сука, не имею. Она притронулась к его плечу – он отступил. Она нахмурилась. – В чем дело? Он уже не обращал на нее внимания. Перепрыгнул открытую могилу и зашагал между папоротниками, раздвигая их и топча. Теперь стало ясно: никакие это не папоротники. Их чернота происходила не от растительного красителя – но лишь от роев мелких насекомых, что полностью закрывали собой сложный крой листьев. Едва Адам их шевельнул, его облепила кружащая туча мелкозернистой тьмы. Смауг отреагировал молниеносно, сосредотачивая нанополе и сжигая насекомых, – и так Замойский бежал сквозь спираль внезапного огня, секундные пожары, оставляя позади аллеи серого дыма и нагие кусты. – Есть! – прошипел сквозь зубы, найдя второй крест. Протер его рукавом и прочел фамилию похороненного. Даниэль К. Вашингтон Вернулся по тропе пепла. Теперь раздвигал заросли, которые успел миновать. Третий крест. – Адам… – Анжелика встала за ним, когда он упал у могилы на колени, положила ладони на его плечи. – Это были твои друзья с корабля, да? Он не ответил. Мрачно таращился на кривые доски. Адам Замойский R.I.P. Он везде – Но эта-то пустая, верно? – прошептала она. – Идем. Он вскочил, дернул ее, потянул следом. – Что?.. Куда? – Тут Мойтля не было. Должно быть, он сразу полетел в город. – Но… те могилы. – Что могилы? – рявкнул он. Она вырвалась, стиснула губы. Не говорили уже ничего. В «Катастрофе», снова погрузившись в висящее кресло, в сластолюбивую хватку семиорганической сети безопасности, Замойский сумел немного расслабиться. Немного – уже не стискивал зубы и не сжимал кулаки. Но когда Анжелика обращала к нему взгляд, все еще видела лицо, окаменевшее в гримасе ярости, словно Адам давился собственным гневом и сам с собой сражался, чтобы не дать пылающей злости себя понести. Город лежал километрах в двухстах дальше, над рекой, красной от размножившихся в ней микроорганизмов. Лишенная растительности пустынная равнина, по которой текла река, тоже была цвета крови: песок, тучами гонимый по ней ветром, был песком органическим, петрифицированной формой тех же самых микроорганизмов. «Катастрофа» летела над плоскостью темного кармина настолько высоко, чтобы не поднимать на ней кровавых туч, и одновременно настолько низко, что Адам и Анжелика видели несущуюся тень корабля, вибрирующий скат. Башни были высотой более ста метров, и тени их тянулись по равнине длинными автострадами тьмы. Геката – вертикальная зеница всевидящего бога вулканов – медленно сползала к горизонту. Когда Замойский приближался к мертвому мегаполису, снова был вечер – но другой. Он рефлекторно поднял голову к верхним голограммам, темнеющему небу. Тогда он тоже ее не видел, и все же помнил, что она была здесь: сверхпланета. Сверхпланета, эфемерное детище Щелкунчика Планет, астрономический призрак, то появляющийся над Нарвой, то исчезающий без следа и без каких-либо гравитационных эффектов. Теперь Замойский помнил. Они пронеслись над стеной, окружающей город. – Верон, если ты что-то заметишь — – Конечно. – И перехват. – Веду непрерывно на всех частотах. – И? – «Проказа», похоже, не передает сигнал локализации и не отвечает на вызовы. Должно быть, стахс Мойтль отменил эти процедуры. – А может просто-напросто разбился вместе с челноком, – проворчала Анжелика. Они накручивали над руинами сжимающуюся спираль. Адам думал: «руины» – поскольку под стенами и в изломах домов наросли слои красной пыли, органического и неорганического мусора, но город-то, по крайней мере, не был разрушен. Конструкции обладали четкими гранями, прямые углы продолжали оставаться прямыми углами, обломки не громоздились на улицах конусами курганов. |