Онлайн книга «Смерть перед Рождеством»
|
– Сказала, что человека зарезали ножом, и назвала адрес. – Но вы говорили не своим голосом. – Да, старалась как могла… – Зачем? – Я… я не хотела… Лиза смотрит на свои руки – такие красивые, нежные. – Преступник, – подаю голос я. – Вы его не видели? – Нет. Не знаю даже, мужчина это был или женщина. – Но чтобы вогнать нож в человеческое тело таким образом, требуется немалая физическая сила. – Это ничего не доказывает. – Конечно, – соглашаюсь я. – И все-таки для женщины крайне необычно быть настолько физически сильной, согласитесь… Однако главный вопрос в другом: что, собственно, было нужно ему или ей? Что искал убийца в рюкзаке и карманах Хебера? – Вот это. – Она кивает на диктофон. – Это? Откуда вы знаете? – Поймете, когда прослушаете записи. Даже если не всё там правда. Я… я уже ни в чем не уверена. У меня голова идет кругом… – Расскажите нам все, – говорит Бирк. – Мы прослушаем запись, но позже. Для начала просто расскажите. – Я… я не могу. – Как он вообще к вам попал? – спрашиваю я. – Мне его дали. – Преступник? Вместо ответа она нажимает кнопку play. Прибор пищит, дисплей загорается. Лиза протягивает диктофон Бирку: – Он у меня с сегодняшнего утра, не так давно. Файлы обозначены именами респондентов или номерами. Первое интервью со мной – номер пятнадцать девяносто девять, следующее – пятнадцать девяносто девять-два, потом – пятнадцать девяносто девять-три и так далее. – И еще одно, – замечает Бирк. – Вы, конечно, знаете, что мы больше не ведем это расследование. Мы передали его СЭПО. – Я знаю, они уже были у меня. – И что вы им говорили? Лиза, вздыхая, трогает дисплей диктофона большим пальцем, словно протирает от пыли. – Я… Собственно, СЭПО следит за нами постоянно. Они ведь параноики. Неважно, за что ты борешься. Достаточно заявить о своем существовании, чтобы попасть в их черные списки. Они – фашисты, похуже наци. У меня им удалось выведать не так много, во всяком случае… Я, как никто другой, хочу навести в этом деле ясность, но на СЭПО рассчитываю в последнюю очередь. Они называли Томаса псевдоученым и скрытым террористом. Понимаете? Его, лауреата международных премий… – А кто это «мы»? – спрашиваю я. – Вы сказали «СЭПО следит за нами»? – Ну… я имела в виду автономные общественные движения… Тех, кто занимается или так или иначе интересуется актуальной политикой и читает соответствующую литературу. Я слышала, они берут на заметку всех, кто покупает книги по этой теме, отслеживают через номера кредитных карт… Больные, одним словом. Мы боремся с фашизмом, понимаете? И тоже иногда вынуждены применять силу, исключительно в целях самообороны. Но автономные движения бывают разные. Это и борцы за права животных, и синдикалисты, и феминистки… то есть в большинстве своем мирные течения… – С кем именно из СЭПО вы говорили? – Гофман… кажется, так он представился… С ним была женщина, Берг… или нет, Бергер. – Так у кого вы все-таки взяли этот диктофон? – Это опять Бирк. – Я не могу сказать вам этого. – Боитесь кого-нибудь? – Тот, у кого я его взяла, не сделал ничего плохого, в этом я уверена. Повисает пауза, потому что никто не знает, что говорить дальше. Лиза отпивает кофе. – А кто такие «Радикальные антифашисты»? – спрашиваю я. – У вас в мобильнике есть «Гугл»? – Да, но там я уже искал. Сайт с логотипом – вот и все, что там есть. Но это кулисы… Лиза откидывается на спинку кресла. – Мы не организация, какой пытаются представить нас полиция и СМИ. Потому что организация предполагает вертикальную иерархию членов, от подчиненных до начальников. Мы же – принципиальные противники иерархии. Мы скорее сеть… И боремся против фашизма и насилия, прежде всего против расистов – таких, например, как «Шведское сопротивление». – Но ваша борьба иногда принимает преступные формы, это вы понимаете? – говорю я. – Это ваша точка зрения, – отвечает Лиза. – А мы полагаем, что в обществе, основанном на фашистских принципах, невозможно победить фашизм исключительно законными методами. Это как «Антисимекс» против вредных насекомых… Он просто не может быть нетоксичным. Мы… – О’кей, о’кей… – успокаиваю ее я. – Вот и все, что я хотела вам сказать… Кругозор полицейского ограничен, и вы просто не видите насилия, которое стало повседневностью и чинится над людьми… – У меня такой вопрос, – перебивает ее Бирк. – Скажите, RAF-V и RAF-S – это разные вещи? – Нет, одна и та же сеть. Это разные подразделения, которые выполняют разные функции во время демонстраций. Есть белый и черный блоки [32]. «Белые» изначально настроены не применять силу, разве в целях самообороны. «Черные» же ориентированы на открытую конфронтацию, это наши солдаты. Собственно, это терминология СЭПО, поскольку мирные демонстранты традиционно одеваются в белое. Со временем эти определения стали общеупотребительны, ведь надо же как-то различать группировки с разными функциями. Общего у них гораздо больше, потому что при необходимости, как я сказала, силу применяют все. В своем кругу мы почти не используем эту аббревиатуру. Но Томас – другое дело… Она была удобна ему для классификации респондентов. – Давайте вернемся к вашей последней встрече с Томасом, – говорю я. – Она не состоялась, но расскажите подробнее о вашей договоренности, если можно. – Да. Обычно Томас звонил мне первый, когда появлялись новые темы для разговора и вообще… И на этот раз все было именно так. – Но вы говорили, что чего-то боялись, – напоминает Бирк. – Чего? – Я… я не могу вам этого сказать… Лиза опускает глаза. Она хочет выговориться, я чувствую, как она мучается этим желанием, но что-то мешает словам вот так, запросто, сорваться с языка. Возможно, нам с Бирком следует поднажать на нее, проявить строгость. Но в этом случае возрастает опасность, что Лиза Сведберг вообще перестанет говорить. – Томас Хебер вел записи ваших бесед на бумаге, – говорю я. – Вы в курсе? Сейчас Лиза Сведберг больше всего напоминает женщину, только что узнавшую, что ей изменил муж. – Томас Хеберг вел дневник, – говорю я. – В этом нет ничего удивительного, – лепечет Лиза Сведберг, – но… неужели вы его читали? – Да, – отвечаю я. |