Книга Это по-настоящему, страница 40 – Эрин Уатт

Он тяжело сглатывает, и я задумываюсь, имеет ли это отношение к его собственным родителям, о которых он почти не упоминает.

– Ну… да, – киваю я.

Снова повисает тишина. Мне вдруг становится невыносимо его жаль. Грустно оттого, что он не может писать музыку и сидит в своей гримерке один, хотя рядом с ним должны быть друзья и близкие.

Мне хочется крепко его обнять, но это было бы очень неловко. Так что я пытаюсь взбодрить его другим способом.

– Сегодня просто отличный вечер, – негромко говорю я. – Мы с ребятами отлично проводим время. Очень мило с твоей стороны, что ты разрешил мне их пригласить. Я бы ни за что не осмелилась сама тебя попросить, но очень рада, что ты сам предложил. Теперь они будут мне благодарны до конца жизни.

Он кивает и внимательно на меня смотрит.

– Что? – Мне становится неуютно под его изучающим взглядом.

– Ты ведь не врешь, да?

– В смысле? О чем?

– Ты бы не стала просить за своих друзей.

– С какой стати? Достаточно того, что ты меня пригласил. Я бы не стала наглеть.

Кажется, он никогда не перестанет на меня таращиться. И его взгляд такой напряженный, что мое сердце начинает колотиться как бешеное. Дыхание замирает в горле, и лицо вдруг вспыхивает.

Я отвожу глаза и встаю.

– Пойдем, – говорю я. – А то пропустишь выступление своего друга.

– Сет, – поправляет он, но тоже встает, и мы идем к двери.

– Разве это не то же самое, что выступление?

– Ну, в каком-то смысле да. Но на своем жаргоне мы называем это сетом.

– Хорошо, но он же выступает, – возражаю я. – Так что вполне можно сказать «выступление». Это синонимы.

– Ладно, мисс Всезнайка, ты можешь не обращать внимания на мнение профессионала.

– Ой, ну конечно, тебе девятнадцать лет, и ты так профессионален, просто словами не описать, – я ухмыляюсь и тянусь к дверной ручке.

– Но все равно профессиональнее тебя! И, кстати, не только в музыке.

Он подмигивает и берет меня за руку одновременно с тем, как я поворачиваю ручку. Потом притягивает к себе, и я вынуждена ее отпустить.

Так что дверь открывается ровно в тот момент, когда Окли меня целует.

18

ОН

Поцелуй длится не дольше секунды. Я легко касаюсь губами губ Вонн, которая в этот момент собирается улыбнуться. Касаюсь языком ее губ, но не успеваю сделать ничего больше.

На нас обрушивается шквал вспышек. В полутемном коридоре становится светло, как днем.

Замечаю удивленное лицо Тайриса, но это не идет ни в какое сравнение с изумлением на лице Вонн. Она пораженно смотрит на меня, а вокруг продолжают стрекотать камеры.

Черт побери, неужели нельзя было открыть дверь в какое-то другое время?

Подавляя вздох, я втаскиваю ее обратно и захлопываю дверь гримерки.

– Вонн… – говорю я.

Вонн, я хочу снова тебя поцеловать.

Но она произносит, опережая меня:

– Вау, ничего себе расчет! – И касается пальцами губ. Чтобы стереть воспоминания о поцелуе? – Это было очень неожиданно, но так даже лучше, потому что выглядит более естественно.

Более естественно? Она что, решила, что…

– Ты думаешь, я это специально подстроил?

– А разве нет? – Она хмурится.

Я с волнением запускаю руку в волосы. Я поцеловал ее, потому что она добрая и милая. Она не стала надо мной смеяться, когда я сказал про творческий кризис. И пыталась меня утешить, рассказывая историю о своей семье, хотя было видно, как ей грустно об этом вспоминать. И она не ожидает от меня ничего сверх того, что обсуждалось заранее. Она не похожа на то, к чему я привык. Мне хотелось узнать, каково это – оказаться на ее месте, и единственный способ, который я смог придумать, – это ее поцеловать.

Но, судя по всему, она не чувствует ко мне ничего подобного, так что я говорю:

– Да, конечно.

Она неуверенно улыбается:

– Отлично получилось. Вы с Клаудией знаете свое дело. Ну что, пойдем все-таки? Слушать следующий сет?

Сейчас был бы удачный момент, чтобы сказать ей все как есть, но очевидно, для нее все это не по-настоящему, так что будь я проклят, если что-нибудь скажу! Я открываю дверь и пропускаю ее вперед.

Группа Мейверика уже на сцене. Я терплю похлопывание по спине от некоторых знакомых и здороваюсь с Люком ударом кулака о кулак.

– Извини за ту историю у тебя дома, ну, и все такое, – говорит он мне на ухо, перекрикивая звук. – Хотел извиниться на днях в клубе, но не вышло, сам знаешь.

– Ладно, ничего, – отвечаю я. На самом деле это довольно далеко от «ничего», просто мне не хочется здесь об этом разговаривать.

– Ну вот и я подумал, – ухмыляется он. – Это же просто кровать, да?

– Я ее сжег.

Люк смеется:

– Можешь себе позволить. Вонн, твои подружки такие красотки! Какая-нибудь свободна?

Она бросает на меня взгляд, явно прося указаний. Она словно спрашивает: «Какой план?» Я бы хотел ей сказать, что никакого плана нет – и пять минут назад тоже не было. И еще что в «Твиттере» с ней разговариваю тоже я, Ок Форд, а не мои ассистентки. Еще после того свидания с мороженым я отозвал у них доступ, но у меня духу не хватило сказать ей об этом.

– Люк настоящий сердцеед, – говорю я. – Но если твои подруги к такому привычны, то на гитаре он играет классно.

– И вовсе я не сердцеед! – Люк разводит руками. – Я белый и пушистый.

Вонн смеется над этим представлением, и меня вдруг охватывает незнакомое чувство – я не назвал бы это ревностью, это, скорее, раздражение. Ее смешат шутки Люка? Я хватаю ее за руку и притягиваю к себе, одновременно и довольный, и недовольный тем, что она не протестует. Теперь мы на публике, и она обязана изображать чувства.

Так что она переступает с ноги на ногу и прижимается ко мне. Ее изящная рука ложится мне на спину и сжимает край моей футболки. А я обнимаю ее за плечи, позволяя себе нежно погладить ее предплечье пальцами. Ведь мы так и должны себя вести. Как влюбленные. Предназначенные друг другу судьбой. Хотя на самом деле мы просто исписавшийся артист и его придуманная ради внимания прессы пассия.

Судя по тому, как кивает толпа, Мейверик с ребятами знатно раскачали зал. Но я не обращаю на это внимания. Я украдкой поглядываю на Вонн, которая с интересом наблюдает за тем, как ее подруга, высокая блондинка, кокетничает с Люком.

Я до сих пор продолжаю размышлять о том, почему я ее поцеловал, почему мне это так понравилось. Я хотел бы сделать это еще раз, прямо в присутствии всех светских хроникеров и папарацци, – а она ведет себя как ни в чем не бывало!