Книга Это по-настоящему, страница 70 – Эрин Уатт

– Ну что? – нетерпеливо спрашивает Кинг, когда Окли умолкает, и оба смотрят на меня выжидающе.

Я неловко улыбаюсь.

– Э-э-э… честно говоря, я ни с кем из вас не согласна. По-моему, этот припев вообще не подходит, ни быстрый, ни медленный. Текст в этой части будто вырван из другой песни. Иногда это даже хорошо, но здесь звучит… неуместно. – Я смотрю вниз, на свои руки, чтобы не видеть ничьих яростных взглядов.

– Хм… понимаю, о чем ты, – задумчиво говорит Кинг, выхватывает у Окли ручку и начинает что-то набрасывать в блокноте. – А что, если передвинуть вот эти строчки сюда?

Окли наклоняется над ним, и они снова начинают жарко обсуждать песню. Я сворачиваюсь клубочком на диване, слушая их негромкие голоса. Судя по всему, я незаметно для себя засыпаю и открываю глаза только тогда, когда моей щеки касается теплая рука. Кинга нет, и в студии только я и Ок.

Он сидит на краешке дивана, поглаживая меня по щеке, и нежно смотрит своими восхитительными зелеными глазами.

– Ты заснула, – говорит он.

Я сажусь и зеваю:

– Ой. Прости. Это из-за похмелья, а не от твоей музыки, честное слово.

Он хохочет, но потом снова становится серьезным:

– Куда делись кеды?

– Я их выбросила, – сообщаю я.

– У тебя были на это какие-то причины?

– Они напоминают мне о прошлом.

Ок медленно кивает:

– Понятно. Можно, я куплю тебе новые?

– Нет. – Я мотаю головой. – Я сама куплю и разрисую. Будет новая история взамен той, что закончилась.

Он садится на стул и берет ручку:

– Надеюсь, там найдется местечко для парочки деревьев.

– Деревьев? – Я ничего не понимаю.

– Ну да… например, дубов ^[18].

На моем лице сама собой появляется улыбка:

– Ну да. Пожалуй.

______

Потом мы едем к нему. И не потому, что так захотела Клаудиа, – просто мы оба, не сговариваясь, понимаем, что именно этого нам хочется. Заказываем пиццу и едим ее, развалившись в шезлонгах перед огромным бассейном. К тому моменту, как мы заканчиваем, солнце уже уходит за горизонт, но это не останавливает Окли – он заскакивает в домик возле бассейна и переодевается в плавки.

Когда он выходит, у меня перехватывает дыхание. Я впервые вижу его без футболки. Ну, по крайней мере, в реальной жизни. Конечно, я видела его тело на фотографиях – но в реальности это выглядит намного… привлекательнее. И татуировки смотрятся просто невероятно. На одной руке крест, под которым написано имя его матери, а на другой – вереница нот и, похоже, гитарный гриф. Между лопатками тоже тату – несколько строчек с датами и названиями. Я сдалась и недавно снова погуглила информацию о нем, чтобы узнать значение татуировки на спине. Оказалось, что это даты и названия городов, где прошли его самые удачные концерты.

Иногда я забываю, что ему всего девятнадцать лет. Он такой высокий, мускулистый и уверенный, что кажется старше. Вообще-то со временем он все больше и больше напоминает своего отца, но я держу это наблюдение при себе – вряд ли Окли оно понравится. Он почти никогда не упоминает о нем, и очевидно, что они в ссоре.

– Опять пожираешь меня глазами? – смеется Окли. – Осторожнее, а то у меня разовьются комплексы!

– У тебя уже есть комплекс. Называется нарциссизм.

– Ха! – Он подходит ко мне и слегка дергает за косу. – Может, если ты перестанешь постоянно на меня таращиться, мое эго наконец станет нормального размера.

– Как будто у тебя хоть что-то может быть нормального размера, – огрызаюсь я, но тут же краснею, потому что это звучит очень двусмысленно, а я имела в виду совершенно иное.

Он игриво двигает бровями:

– Ты видела фотосессию в Vogue, да?

Я краснею еще сильнее:

– Заткнись и прыгай уже в воду.

– А ты не будешь? – расстроенно спрашивает Окли. Он сказал, что в домике есть запасные купальники, но проблема не в этом. Я просто не в настроении купаться.

– Не хочется, – извиняющимся тоном говорю я. – Серьезно. До сих пор не отошла с похмелья.

– Понял. В следующий раз, когда Вонн придет на вечеринку, шкафчики с алкоголем закрываем на ключ.

– Ой, было бы здорово! – совершенно искренне говорю я.

Окли хмыкает, бросает полотенце на шезлонг и идет на край трамплина. Даже не попробовав температуру воды, он сразу ныряет и плывет на другой конец бассейна. Затем его светлая голова показывается из-под воды, и он на спине лениво плывет обратно, а я разглядываю точеные линии его тела.

Потом откидываюсь на шезлонг и смотрю в сумеречное небо, размышляя о резких переменах в моей жизни. Два месяца назад я не могла даже мечтать о том, что буду лежать на шезлонге во дворе дома Окли Форда, а он сам, популярный музыкант, в которого когда-то я была влюблена, будет нарезать круги в бассейне.

Впрочем, не могу сказать, что жизнь Окли совершенно нормальна. Телохранители, деньги, поклонницы, этот дом на пляже, огромный бассейн с кристально чистой голубой водой, его друзья… Хотя для такого известного человека у него не так уж и много друзей. По крайней мере, настоящих.

– Ты так громко думаешь, что я прямо слышу, как у тебя в голове крутятся шестеренки. Что тебя беспокоит?

Я целую минуту просто смотрю на него. На его ресницах повисли капли воды, которые в закатном свете сверкают, как драгоценные камни.

– Не знаю. Просто… – Я теряюсь.

Он выбирается из бассейна и, весь мокрый, садится рядом со мной. Я бросаю ему полотенце, чтобы он прикрылся – его идеальная фигура слишком отвлекает.

Но он вытирает им волосы, небрежно проводит по груди и затем бросает куда-то себе за спину.

– Ну давай, – упрашивает он. – Расскажи, что тебя беспокоит.

– Ты об этом тоже напишешь песню? – спрашиваю я, начиная подозревать, что вся его музыка о нем самом, своего рода исповедь. Это невероятная, захватывающая дух смелость.

– Может быть, – он склоняет голову набок, – но в том-то и состоит риск отношений с музыкантами.

Хм. Так я об этом не думала. Но я почему-то ему доверяю. Не хочется думать, что он может написать песню, которая бы меня задела или унизила.

Я смотрю на небо.

– Летом два года назад не стало моих родителей, – тихо говорю я. – Папа повел маму в ресторан. Они возвращались из «Чизкейк Фэктори» – это было ее любимое место. Она обожала их мясной рулет. – Я качаю головой, вспомнив об этом. – Но что-то случилось, и отец потерял управление. Они врезались в бетонное ограждение и погибли на месте. – Меня снова охватывает грусть, и я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание. – Я не собиралась заканчивать школу экстерном, но отец хотел, чтобы я так сделала. Он говорил, что если я закончу школу раньше, то у меня будет целый свободный год перед университетом и я могла бы путешествовать налегке по Европе, познавать жизнь.