Онлайн книга «Последний ребенок»
|
Дикий индеец. Заполнив собой кресло, шеф отклонился назад и скрестил руки на животе. Вырезанные гневом, в уголках глаз залегли глубокие бороздки. Вид у него был усталый, засаленные волосы тускло блестели на лбу. У стены маячил шериф округа, сухощавый мужчина за шестьдесят, с потрескавшейся кожей на костяшках пальцев и тяжелыми мешками под глазами. Должность шерифа он занимал почти тридцать лет; люди побаивались его крутого нрава и уважали как человека, знающего свое дело. Как и шеф полиции, шериф выглядел не лучшим образом, а детектива встретил изучающим взглядом темных, непроницаемых глаз. Хант, однако, не дрогнул. – Ты представляешь, сколько народу работает в департаменте? Сколько уже на службе и сколько готовятся? – Очень даже представляю. Шеф кивком указал на шерифа. – А в службе шерифа? Представляешь? – Полагаю, тоже немало. – И как, по-твоему, будут чувствовать себя все эти люди, если мы разрешим тебе копаться в их личных делах? В конфиденциальных документах? – У меня есть основания… – Мы видели ваши основания, – режущим голосом перебил его шериф, меняя позу. Плечом он по-прежнему подпирал стену, но большие пальцы сунул за тяжелый черный ремень. – И ни один из нас так и не смог определить, что это за слово. Может, «коп», а может, что-то еще. Может, мальчишка ошибается. Шеф подался вперед. – Или озорничает. – Или спятил и сам не понимает, что делает. Хант посмотрел на шерифа. – При всем уважении, согласиться с вами не могу. – А ты что, экспертом заделался? – Шеф постучал пальцем по газетам. – Посмотри на него. Одного взгляда на фотографию было достаточно, чтобы согласиться с уже готовым решением: перья, растрепанные волосы, застывшая в ужасе Тиффани и пустые от шока глаза. – Понимаю, как это выглядит со стороны, но мальчишка сообразительный. Если он думает, что видел копа, то для этого есть причина. – Мальчишка утверждает, что все придумал, – снова перебил детектива шериф. – Вы сами это сказали. И с меня достаточно. Ничего больше я и слышать не хочу. – Джонни опасается, что соцслужба отнимет его у матери, единственного родного человека. Он думает, что с Бертоном Джарвисом был связан какой-то полицейский. – Хант уже не мог скрыть отчаяния. – Он напуган, понимаете? И защищается. – Кроме предположений этого мальчишки, у тебя есть какие-либо другие основания полагать, что полицейский, один из наших, может быть замешан в эту грязную историю? – Наручники, которые были на Тиффани Шор, того же образца, которым пользуется полиция. – Такие можно найти на любой приличной распродаже, – возразил шериф. – Это сильная косвенная улика, особенно если рассматривать ее в связке с наблюдениями Джонни. – С наблюдениями, как ты выражаешься, мы закончили, – заявил шеф. – Наручники Тиффани Шор можно связать с каким-то департаментом? – спросил шериф. – Серийный номер? Что-то еще? – Нет. – С местом преступления? С прошлым Джарвиса? С его участком? – Нет. Но ведь мальчик уже установил опасного преступника, успешно скрывавшегося до сих пор. Личные дела – следующий логичный ход. Если он прав, мы избавим общество от еще одного плохого парня. Если ошибается, никто не пострадает. – Никто не пострадает? Побойся бога, Хант. – Шеф положил руки на стол. – Разрешить тебе доступ к личным делам значит вызвать общее недовольство, не говоря уже о том, что я, вероятно, нарушу уйму статей трудового законодательства. А если случится утечка и пойдут слухи, то нас ждет еще и проблема имиджа. – Так оно и будет, – согласился шериф. – Мало того что из-за мальчишки я выгляжу полной задницей на национальном телевидении, так ты – мой ведущий детектив, моя правая рука, как мне, по крайней мере, говорили – втянул департамент в судебную тяжбу с одним из самых уважаемых в городе бизнесменов. – Эта тяжба – полная чушь, о чем вам прекрасно известно. – Полицейская жестокость. – Шеф начал загибать пальцы. – Оскорбление. Умышленное причинение эмоциональных страданий. Противоправный арест. Что еще? У меня пальцев не хватит. – В о́круге, вполне возможно, разгуливает на свободе педофил. Вот настоящая проблема, и она должна беспокоить вас обоих. Оставляя ее без внимания, вы, – Хант подчеркнул и повторил это слово, – вы подвергаете детей дальнейшему риску. Шеф выбрался из кресла. – Повторишь нечто в таком духе за стенами этого кабинета, и я поджарю твою задницу. – Можно закрыть глаза, но проблема от этого не исчезнет. – Хватит. – Если в округе из-за забот о ложно понимаемой чести мундира пропадет еще один ребенок… – Ты почему слушаешь этого сукиного сына? – бесцеремонно вмешался шериф. – Если мы потеряем еще одного ребенка, то только из-за его некомпетентности. Вот определяющий фактор, и все это понимают. Господи, ты только посмотри на него. Хант ощетинился, и шеф попытался сгладить углы. – Джарвис мертв. Тиффани спасена. Вот что самое главное. Шериф отрывисто, как пролаял, рассмеялся. – И благодарить за это стоит двенадцатилетнюю девочку и тринадцатилетнего панка. – Со своими людьми я разберусь, – окоротил шерифа шеф. – Это ясно? Шериф вернулся на свой пост к стене и нацелил на Ханта указательный палец. – И скажи своему суперкопу, чтобы занимался делом и не отвлекался. А то, как мне представляется, он хочет показать себя чистеньким, извозив в грязи других копов. Моих людей. Твоих. Нас с тобой, насколько я могу судить. Шеф поднял руку и, наливаясь жаром, повернулся к Ханту. – По вопросу насчет копа-педофила все ясно? Потому что я об этом и слышать больше не хочу. – Думаю, ваша позиция вполне ясна. – Вот и хорошо. Потому что тебе нужно заняться расследованием обстоятельств смерти Дэвида Уилсона, а также поиском Ливая Фримантла, известного сообщника Бертона Джарвиса. И никаких вымыслов. Никаких может быть. Известного, и это установленный факт. Если с Джарвисом и связан кто-то еще, то найти его можно только так. Я хочу, чтобы ты подчистил все хвосты, закрыл все пустые клетки. Что касается твоей просьбы о допуске к личным делам, то мы рассмотрим ее, когда Джонни Мерримон пожелает рассказать, что именно он видел. – Если что-то видел, – добавил шериф. – Если видел, – согласился шеф. – Что и как случилось. То, что мы, копы, хотели бы услышать, прежде чем мчаться куда-то сломя голову. Ясно, детектив? |