Онлайн книга «Золотарь, или Просите, и дано будет…»
|
— Чем? — Всяким… Компьютер прислушивался к беседе отца и сына. Скоро ли кончится? Зараза, подумал Золотарь. Это ты? Ты здесь? И подумал, что стал похож на луддита. Крушителя станков. Разбить молотком все ПК на планете, и наступит мировая гармония. Лев возляжет рядом с агнцем. — У тебя новая юзер-пикчер? — Ага. Правда, классная? На картинке Антошка, искаженный широкоугольным объективом, вывалил язык до подбородка. Узкий, крохотный лобик. Глаза сошлись к переносице. Брови домиками. — Классная. Народу нравится? — Ага. Им нравится, когда дебил. — Не понял? — Прикольно. У нас многие рожи корчат. Типа клоун. — У меня был знакомый клоун. — Никулин? Карандаш? — Ну, брат… Ты меня совсем в старики записал. Карандаш умер в начале 80-х. Я тогда в твоих ровесниках ходил… Маленький человечек в котелке. Терьер Клякса. За две недели до смерти — в последний раз на манеже. Однажды Карандаша спросили, доволен ли он своей судьбой. Клоун улыбнулся: — Никогда не задавайте такой вопрос человеку, который в семьдесят лет решил стать серьезным. Сорок лет я шутил на манеже. Теперь пришло время разобраться, над кем и над чем я шутил. У каждого вида искусства свой путь к истине, а у каждого художника свой путь познания истины. Я выбрал смешной путь. — А говоришь, не был знаком… Золотарь опомнился. Секунду назад он ясно видел лицо клоуна. Слышал слова: «Я выбрал смешной путь.» Нет, не слышал. И не читал. Слова возникли из бормочущей мглы — безвидные, беззвучные. Еще — фото. Черное-белое, крошечное, вроде Антошкиной юзер-пикчер. — Я что-то сказал? — Ага. Про Карандаша. — Точно? — Точно. — Наверное, читал где-то. Нет, я знал другого клоуна. Не такого знаменитого. Он говорил мне, что к публике выходят, как дрессировщик — к опасному хищнику. Долго готовятся. Оттачивают мастерство. Настраиваются. Костюм, выражение лица, жесты. Реквизит. И все для того, чтобы не съели. Публичность требует всего тебя, говорил он. Тебя в наилучшем виде. Тебя в боевой готовности. Без остатка. Иначе — съедят. — Это точно. — Тебе-то откуда знать? Антошка кивнул на монитор: — Да мы все это знаем. Считай, круглые сутки — на публике… — С похмелья, — Золотарь чувствовал, что надо остановиться. И не мог. — В драной майке. С глупой рожей. Косноязычные. Раздраженные. Злые. Без тормозов. Случайные. С куцыми мыслями. С идеями-выкидышами. С желаниями, которым не сбыться. С никчемушней болтовней. Круглые сутки на публике. И круглые сутки она вас — нас! — жрет. Аж хруст стоит. Все-таки есть разница между публичностью артиста и публичностью девки… — Пап, а у тебя ведь тоже дела? — вдруг спросил сын. — Да? — Да. — Какие? Вот тут Золотарь понял, что влип. Честное слово, он не взялся бы объяснить сыну, какие у него дела. И дела ли это. 3 — Ой, а эта! — Роскошь! — Просто чудо! Рита не утерпела: перебралась к Шизе. Теперь дамы щебечут над клумбой виртуальных орхидей. — А вот еще лучше! — Я всю галерею на закачку поставила. — Сбрось мне на флэшку… — Ага. Пока можем другие поискать… Они, значит, в цветниках резвятся, а нам дерьмо разгребай! Словно прочитав мои мысли, Натэлла косится в сторону подзащитной. В синих, как озера из песни, глазах бегемоточки блестит неодобрение. Самовольно пропасть из поля зрения — кто разрешил? Никто. Но хватать и возвращать Натэлла не спешит. — Етить-колотить… Это, ясное дело, Карлсон. — Нарыл что-то ценное? — Так, фигня… А пальцы-сардели по клаве — что твой пианист в Альберт-Холле. Трынь-трынь-трынь! Кнопочки в ответ: шур-шур-шур! И мышка контрапунктом — клик-клик! Фигня, говоришь? Вон и принтер загудел, всосал лист бумаги. — Я щас… Колобок в джинсе катится за дверь. По дороге Карлсон судорожно дергает из кармана мобилку. Как назло, телефон застрял и не желает являться на свет божий. — Что с ним? — Не знаю, — басом вздыхает Натэлла. — Вы тут все психи. — А ты? — И я. Раз тут… Возвращается Карлсончик через пару минут. Взъерошенный, глазки бегают. Сунулся к принтеру, схватил листок с распечаткой. Близоруко щурясь, уткнулся в него носом. А нос-то у тебя вспотел, дружище! Весь в росе, как огурец на грядке. И снова — к компьютеру. Меня заело любопытство. Откатываюсь вместе с креслом — так, чтоб видеть Карлсонов монитор. В сеть полез? Нет. Вывел на дисплей какую-то таблицу, сверяется с распечаткой. Губы пляшут качучу — беззвучно. Что ж ты нарыл, брат? И признаваться не хочет… Снова за телефон схватился. Тычет в кнопки. Не отвечает телефон. Что делать будешь, охотник? — Рита? Решил находкой поделиться? — У меня… Не слышит Рита. В орхидеи зарылась. — Рита! — Что? В голосе Риты звучит неудовольствие. — Я нашел… — Потом. — Интересное… — Потом. — Хочешь посмотреть? — Не хочу. — Оно клевое! — Я занята. — Иди лесом, — подключается Шиза. — У нас интересного — зашибись. — Рита! Ты такого еще не видела! — Скинь по сетке! Спелись дамы. В унисон. — Не могу по сетке! — упрямится Карлсон. — Я большой файл на закачку поставил. Боюсь, зависнет. Врет. Неумело и глупо. Что на него нашло? Краем глаза замечаю: Натэлла тоже уставилась на Карлсона. Судя по выражению ее лица, фрекен Бок готова взяться за мухобойку. Неужели Карлсон импицирован?! Да или нет, но толстяк, не в силах усидеть на месте, винтом выворачивается из кресла. И я понимаю: один его шаг к шкафу, за которым притаилась Рита — и в «нижнем котле» начнется битва титанов. Натэлла, кто б сомневался, скрутит беднягу в бараний рог. Но в этот момент лучше находиться где-нибудь подальше. В идеале, в Антарктиде. Однако Карлсон за шкаф не спешит. Напротив, он демонстративно прикладывает палец к губам и начинает делать Натэлле странные знаки. Тычет кулаком в сторону шкафа, подмигивает, как припадочный, приплясывает на месте… |