Книга В горе и радости, страница 52 – Тейлор Дженкинс Рейд

— Ага, только я не покупаю книги на блошиных рынках и у букинистов, — сказал Бен. — Я покупаю их сразу после выхода в свет, поэтому они долго остаются свежими.

— Ради всего святого! Книги — это не бейгели. Они не могут стать залежавшимися, — ответила я, вытаскивая одну книгу из стопки. На обложке была нарисована девочка-подросток, стоящая перед каким-то существом, которое выглядело как слишком крупный ястреб. — Это что, серьезно? — спросила я.

— Давай проведем маленький эксперимент, — предложил Бен. — О чем «Анна Каренина»?

— О замужней женщине-аристократке, которая влюбляется в графа, но она не может…

— Я уже заснул, слушая тебя. Ты знаешь, о чем эта книга? — спросил он, выхватывая книгу с ястребом из моих рук. — Эта книга о ребятах, наполовину людях, наполовину птицах, — он произнес это невыразительно, как будто факты говорили сами за себя. — Эта книга лучше.

— Ты даже не пытался прочитать «Анну Каренину». Это невероятно трогательная история.

— Уверен, так оно и есть. Но мне нравится, что действие моих книг происходит в мире, где…

— В мире, в котором что?

— В мире, в котором… может существовать все что угодно. В мире, где любовь считают болезнью. В мире, где власти выбирают для тебя семью. В мире, где в обществе больше нет боли и страданий. Я люблю такие вещи.

— Последняя книга — это «Дающий», верно? — догадалась я. — Ты говорил о «Дающем»?

— Если ты мне скажешь, что тебе не нравится «Дающий», наши отношения закончатся, — заявил Бен. — У меня толерантность на нуле, если кто-то не ценит «Дающего».

Я улыбнулась, схватила его экземпляр «Дающего», открыла книгу и понюхала ее.

— Ну не знаю… — поддразнила я Бена. — Немного пахнет плесенью.

— Эй! — завопил он, пытаясь отобрать у меня книгу. Но боль оказалась ужасной. Он сморщился и вскрикнул. Я взяла со стола ключи.

— Вставай, — велела я. — Мы едем к этому чертову врачу.

— Только после того, как ты признаешься, что любишь «Дающего», — пробормотал он.

Я опустилась на колени, чтобы помочь ему, и негромко сказала:

— Я люблю «Дающего».

Он улыбнулся и со стоном поднялся.

— Я знал, — невозмутимо сказал он. — Хочешь узнать секрет?

Я кивнула.

— Ради тебя я бы вспомнил о толерантности. — Бен поцеловал меня в щеку и позволил довести его до машины.

СЕНТЯБРЬ

Ко второй половине дня мы упаковали бо́льшую часть вещей Бена, оставив спальню и стенной шкаф напоследок. Мы взяли оставшиеся коробки и направились туда.

Я бросила коробки на кровать и оглядела комнату. Я могла это сделать. Я могла это сделать. Если я не смогу, сделает Сьюзен. Так что по крайней мере с этим будет покончено.

— Давай! — сказала она. — Начинаем. — Сьюзен открыла комод и начала бросать вещи в коробки. Я смотрела, как полосатые рубашки и грязные джинсы вытаскивались ею из их законного места. Я начала вынимать вещи из шкафа вместе с вешалками. Ты не можешь понять, как мертвые вещи выглядят на вешалках, пока человек, который ими владел, не… В любом случае я даже не потрудилась снять их с вешалок. Я просто швырнула вещи в коробку с остальной одеждой Бена. Я вытащила все из стенного шкафа и прикроватной тумбочки до того, как Сьюзен закончила освобождать комод. У нее на лице было такое выражение, будто все идет отлично, но я заметила, как она нюхала рубашку перед тем, как положить ее в коробку. Сьюзен увидела, что я на нее смотрю.

— Я просто пытаюсь понять, пахнет ли им хоть что-нибудь, понимаешь? Мне все труднее вспомнить его запах.

— О, простите, я думаю, что это я вынюхала весь запах из этих вещей.

Сьюзен рассмеялась:

— Это все объясняет.

Я подумала, могу ли я поделиться тем, что у меня осталось от Бена. Я знала, что делаю.

— Подождите, — сказала я.

Я схватила его подушку в мешке для мусора, развязала его и протянула Сьюзен:

— Понюхайте. — Она с некоторым сомнением посмотрела на меня, потом опустила лицо в мешок, ее нос коснулся подушки.

— Вот он, — сказала она. — Боже, это его запах. — Ее глаза закрылись, и я увидела, как слезы покатились по ее щекам. Впервые после больницы я увидела, что происходит, когда она дает себе волю.

МАЙ

Мы провели день в офисе врача, сидя в тесных креслах в комнате ожидания, заполненной больными людьми. Бен много раз напомнил мне, что лучше нам отправиться домой. Но врач после осмотра посоветовал, чтобы Бен не напрягал спину. Мы ушли с рецептом на викодин.

Мы вернулись домой, и Бен позвонил, чтобы заказать китайскую еду. Он сделал наш обычный заказ, и я услышала, как он говорил, что нам нужен и белый, и коричневый рис. Я вспомнила, как на нашем первом свидании он сказал мне, что заказ двух видов риса будет означать конец романтики. Но теперь мне стало тепло на душе, когда он это сделал. Мы с Беном стали единым целым. Мы знали предпочтения друг друга. Мы знали потребности друг друга. Мы знали, когда нужно пойти на компромисс. Мы оба не старались показать себя с лучшей стороны. Мы не выжидали, чтобы разобраться, как будет правильно для нас. Мы нырнули в эти отношения, и вот мы стали одной из тех пар, которые не делают проблемы из причуд друг друга. Я любила коричневый рис, он любил белый. Мы заказали и тот, и другой. Больше никаких фантазий. Новизна для нас ушла, а то, что у нас осталось, было… замечательным.

В тот вечер мы легли в постель, и, хотя мы еще не распаковали спальню, Бену очень хотелось найти одну вещь. Беспокоясь, чтобы он не нагибался и не поворачивался, я настояла на том, чтобы найти ее самой. Он подсказывал мне, какие коробки отодвигать, и в конце концов я добралась до такой легкой коробки, что мне показалось, будто она пустая. Я принесла коробку Бену, и он с радостью открыл ее. Там оказалась грязная подушка.

— Что это такое? — спросила я в ужасе оттого, что эта вещь вот-вот окажется в моей постели. Подушка была покрыта пятнами слюны и оранжевыми лужицами… чего-то.

— Это моя любимая подушка! — заявил Бен, кладя ее поверх одной из моих подушек. Тех самых подушек, которые я уже считала «нашими», но в сравнении с его уродливой, грязной подушкой они были определенно «моими».

— Пожалуйста, убери эту штуку с моей постели, — попросила я.

— Нашей постели, детка, — поправил он меня. — Это наша постель. И на нашей постели должны лежать наши подушки. И теперь это наша подушка.

— Нет, — со смехом ответила я. — Я не хочу, чтобы это было нашей подушкой. Я хочу, чтобы это была подушка, которой ты пользовался, когда жил один.

— Что ж, это невозможно. Я не могу спать без этой подушки.

— Но ты месяцами спал здесь без этой подушки!

— Да, но теперь это мой собственный дом! Я плачу здесь арендную плату! Эта подушка нужна мне там, где я плачу арендную плату.