Онлайн книга «Государево царство»
— Привёз, князь! — И верёвка есть? Ну, добро! Приладь-ка тут, как я наказывал тебе! — Сейчас прилажу, князь! Мирон быстро вышел, а князь сел, закрыл лицо руками и словно забыл о купце из Коломны. — Сюда? — спросил вдруг вернувшийся Мирон. Князь очнулся. — Сюда! — сказал он. Мирон придвинул табуретку под среднюю балку и стал прилаживать верёвку, на конце которой был привязан острый толстый крюк. — Вот, вот! Пониже малость! так! — тихим голосом говорил Теряев. Ахлопьев смотрел над собою расширенными от ужаса глазами и, вскрикнув, потерял сознание. Он пришёл в себя от грубого толчка Мирона. Последний, ухватив его за шиворот, посадил на пол. — Слепи! — приказал князь. Ахлопьев с воем замотал головою, но острый нож Мирона сверкнул и врезался в его глаз. Ахлопьев закричал нечеловеческим голосом и замер. Он очнулся вторично от нестерпимой боли. Мирон поднял его, а князь, взрезав ему бок, спокойно поддевал крюк под ребро. Ахлопьев снова закричал, поминутно теряя сознание и приходя в себя. Его тело судорожно корчилось над полом. — Так ладно! — с усмешкой сказал князь. — Попомни Людмилу, пёс!.. Идём, Мирон! — Пить! — прохрипел Ахлопьев, но страшный мститель уже ушёл. На дворе князь приказал поджечь все постройки, причём произнёс: — Её теремок я сам подпалю! Прошло полчаса. С испуганным криком поднялись вороны с соседних деревьев и закружились в воздухе. Просека озарилась заревом пожара… Князь и Мирон спешно погнали коней. — Без памяти будет, вражий сын, пока огонь до него доберётся, — сказал Мирон. Князь кивнул. — Очей вынимать не надо было. Они догнали князя Пожарского всего в пяти верстах за усадьбою. — Справил дело? — спросил князь. — Справил, — коротко ответил Теряев. Князь оглянулся на него. — Что с тобою? Ой, да на тебе кровь! Кажись, ты что-то недоброе сделал? Теряев тихо покачал головою. — Святое дело! А что крови касается, так скажу тебе, князь: змею я убил! — Змею? Зимою? Очнись, князь! Скажи, что сделал? — Ворога извёл, — прошептал Теряев. Пожарский не решился расспрашивать его дальше. Они ехали молча. В полуверсте от лих двигалась рать. Так они шли два дня. На третий день Пожарский вдруг сдержал коня и сказал Теряеву: — Глянь-ка, князь, никак рать движется? Теряев всмотрелся вдаль. Какая-то тёмная масса, словно туча, чернелась на горизонте. — Есть что-то, — ответил он, — только не рать. Солнце гляди как светит. Что-нибудь да блеснуло бы. — Возьми-ка ты молодцов десять да съезди разузнай! — приказал Пожарский. Теряев повернул коня и подскакал к войску. В авангарде двигалась лёгкая конница. Он подозвал к себе Эхе и велел ему ехать с собою. — Куда же ты вдвоём? — окликнул его Пожарский. — Нам сподручнее! — ответил князь и пустил коня. Странная туча подвигалась на них. Показались очертания коней, человечьи фигуры. — Князь, — воскликнул Эхе, — да это наши! Сердце Теряева упало. Он уже чуял смутно, что это смоленское войско. Они ударили коней и помчались вихрем. Ближе, ближе… так и есть! Громадной массою, без порядка, теснясь и толкаясь, оборванные, худые как скелеты, с закутанными в разное тряпьё головами и ногами, шли русские воины, более похожие на бродяг, чем на ратников. Впереди этого сброда верхом на конях ехали боярин Шеин с Измайловым и его сыном, князь Прозоровский, Ляпунов, Лесли, Дамм и Матиссон. Увидев скачущих всадников, они на миг придержали коней. Теряев поравнялся с ними и вместо поклона скорбно всплеснул руками. — А я с помощью! — воскликнул он. Шеин покачал головою. — Поздно! — Что сказать воеводе? — А кто с тобою? — Князь Дмитрий Михайлович Пожарский! — Шеин тяжело вздохнул. — Скажи, что просил я пропуска у короля Владислава, сдал весь обоз, оружие, зелье, пушки и домой веду остатки рати. Во всём царю отчитаюсь да патриарху! — Помер патриарх, — глухо сказал Теряев. Шеин всплеснул руками. — Помер? — воскликнул он. Смертельная бледность покрыла его лицо, но он успел совладать с собою. Усмешка искривила его губы, и он сказал Измайлову. — Ну, теперь, Артемий Васильевич, конец нам! Теряев вернулся к князю Пожарскому и донёс про всё, что видел. Князь тяжело вздохнул. — А знаешь, что мне в грамоте наказано? — спросил он Теряева. — Объявить опалу Измайлову и Шеину и взять их под стражу! — Вороги изведут его! — воскликнул Теряев. — Про то не знаю! Пожарский сел на коня, окружил себя старшими начальниками до сотника и тронулся навстречу разбитому войску. При его приближении Шеин, Прозоровский и прочие сошли с коней и ждали его стоя. Пожарский слез с коня и дружески поздоровался со всеми. — Жалею, Михайло Борисович, что не победителем встречаю тебя! — сказал он. — Э, князь, воинское счастье изменчиво! — ответил Шеин. — Сколько людей с тобою? — спросил Пожарский. Шеин побледнел. — У ляхов две тысячи больными оставил, а со мною восемь тысяч! — А было шестьдесят шесть! — невольно сказал Пожарский, с ужасом оглядываясь на беспорядочную толпу оборванцев. — На то была воля Божия! — ответил Шеин. Пожарский нахмурился. — Есть у меня царский указ, боярин… — начал он и запнулся. К боярину вдруг возвратилось его самообладание. — Досказывай, князь, я ко всему готов! — Прости, боярин, не от себя, — смутился Пожарский. — Наказано тебя и Артемия Васильевича с сыном его под стражу взять и сказать вам царскую опалу. Гневается царь-батюшка! — И на то Божия воля! — проговорил боярин. — Судил мне Господь до конца дней моих пить горькую чашу. Бери, князь! Шеин отделился от толпы и стал поодаль. Измайлов с сыном медленно подошли к нему. Пожарский сел на коня. — Теперь что же? — сказал он. — Отдохнём! Князь, — обратился он к Теряеву, — прикажи станом стать и пищу варить. Всех накормить надо, а бояр возьми за собою. — Мне, князь, стражи не надо, — твёрдо сказал боярин Шеин, — слову поверь, что ни бежать, ни над собою чинить злое не буду! Освободи от срама! — И меня с сыном, князь! — сказал Измайлов. |