Онлайн книга «Государево царство»
Эхе сидел возле грустно молчавшей Каролины и только тяжко вздыхал. — О, будь я при вас, я отбил бы вашего братца! — сказал он, вздохнув глубоко. Каролина покачала головой. — Нет, их много было. Если бы мы не спрятались, они и нас взяли бы! С ними нельзя драться. — А всё оттого, что окон не закрыли, — вмешался с азартом булочник, — сколько раз я говорил вашему брату, а он всё со смехом. Молодой человек! — Эдди, Эдди! — раздирающим голосом воскликнула Каролина, — что со мною будет, как тебя замучают эти звери! — Тсс! — испуганно зашипел булочник. — Не плачьте, Каролина, — робко произнёс Эхе, — я не буду оставлять вас, если вы не прогоните меня. Я буду работать, увезу вас в Стокгольм! Согласитесь! Каролина взглянула на мужественное лицо воина и невольно улыбнулась его преданности. Эхе радостно закивал головою. — Я жизнь отдам за вас! Каролина протянула ему руку и благодарно пожала её. В этот миг вдруг открылась дверь, и на пороге её показался измученный человек в грязном, изорванном платье, с бледным лицом и растрёпанными волосами. — Эдди! — не своим голосом закричала Каролина и бросилась к своему брату. — Герр Штрассе! — закричал Эхе. — Штрассе! Штрассе вернулся! — разнеслось по слободе, и скоро домик булочника был переполнен народом. Все хотели видеть злосчастного цирюльника, слышать его рассказ, выразить сочувствие. Но виновник торжества, полуживой от пережитых волнений, лежал на постели булочника в полубеспамятстве, и подле него находились только Каролина и Эхе да в углу комнаты плакала от радости прекрасная дочь булочника. — Бульону ему, и здоров будет, — суетился булочник, входя в горницу, — вина стаканчик. Так, Эдуард, крепись! Но Эдуард уже мог, улыбаясь, кивать головою и слабым голосом благодарил всех за участие. Вдруг среди них появился Антон. Он приветливо поклонился всем и передал волю князя Теряева. Каролина первая опомнилась. — Передайте, что мы исполним волю князя, — сказала она. — А ты со мной! — обратился Антон к Эхе. — Я теперь для князя всё сделаю! — энергично ответил Эхе и стал со всеми прощаться. Каролина, краснея, протянула ему руку. — Мы увидимся с вами! — сказала она. Эхе просиял и раз пятнадцать кивнул головою; потом он вдруг порывисто нагнулся, поцеловал Каролину и быстро выбежал из горницы. Так же втроём скакали Эхе и князь с Антоном, только в седле у князя сидел ещё его сын, который, несмотря на бег коня, всю дорогу говорил без умолку. Все ужасы, пережитые им, как бы не коснулись его, и он рассказывал про мальчиков, которых видел в тёмном сарае, про скоморохов и, наконец, про добрых немцев с простотою ребёнка, передающего свои несложные впечатления. — Мамка-то тебе как обрадуется! — говорил князь время от времени. — А она плакала? — Всё время! — И мне скучно было! — вздохнул маленький Миша. — Теперь не будет, Михайлушка! — ласково говорил ему князь, и его суровое лицо смягчилось нежной улыбкой. Но вот князь стал приближаться к своей усадьбе. — Едут! — заорал во всё горло Акимка, чуть не кубарем скатываясь со сторожевой башенки. — Едут! — подхватила Наталья, вбегая в горенку княгини. Княгиня быстро встала из-за пяльцев, но силы тут же оставили её, и она побледнев опустилась на пол. Наталья быстро схватила в руки рукомойник и, набрав воды в рот, обрызгала ею княгиню. — Матушка, — завопила она, — до того ли теперь? Радоваться надо! Эй, девки, берите княгинюшку, вздымайте за рученьки! Две дворовые девки вбежали и подхватили княгиню. Она оправилась и улыбалась, только бледное лицо выдавало её недавнее волнение. — Ведите меня на красное крыльцо! — приказала она. Девки осторожно вывели её, а князь в это время уже въезжал в растворенные настежь ворота на свой широкий двор, на котором толпилась радостная дворня. Князь осадил коня, спрыгнул с него и, высоко подняв своего сына, радостный пошёл к крыльцу. — Вот тебе, княгинюшка, сын наш! Живой и здравый! Радуйся! — сказал он, ставя сына на верхнюю ступеньку. «Мамка!», «Мишенька мой!» — слились два возгласа, и княгиня, упав на колени пред мальчуганом, целовала его и поливала слезами! Её побледневшее и осунувшееся лицо осветилось неземным счастьем, смоченные слезами большие глаза сияли, как звёзды. Видя её радость, даже князь отвернулся и смахнул набежавшие слёзы. Чтобы скрыть своё волнение, он обернулся к дворне и сказал: — Пить вам на радостях наших мёд да пиво сегодня! Дарю всем сукна на платье, а девкам ленты на косы! Радуйтесь с нами, да впредь глядите у меня за делом! — и он шутливо погрозил плёткой. — Живите, князь с княгинюшкой, на радость! — закричали дворовые. Князь подозвал Эхе. — А тебя, добрый человек, не знаю, чем и жаловать, — сказал он. — Позвал я к себе и тебя, и немчина. Дам вам срубы и землицы отведу, а ты — если захочешь — живи при нас и заодно воинскому искусству обучай моего Михалку. По гроб тебя не оставлю. Эхе схватил руку князя и порывисто прижал её к своим губам. — На всю жизнь служить буду, — горячо ответил он, — думал в Стокгольм уехать, да не надо теперь Стокгольма! — А будет война, со мной пойдёшь, — добавил князь. В вотчине князя царила безмерная радость. Княгиня в ноги поклонилась мужу и обняла его колени. — Бог с тобою! — взволнованно сказал Теряев, поднимая жену, — теперь надо Бога благодарить. Стой! Дадим обет с тобою выстроить у нас церковку архистратигу Михаилу! — Дадим! — радостно ответила княгиня. Князь послал нарочного за священником для молебна. К вечеру священник приехал. В то время было много священников, оставшихся после московского разорения без церквей. Они ютились при чужих приходах, выходили на базар и иной за калач служил молебен с водосвятием; на обедню цена была больше. Седенький, в лаптях и онучах, в рваной, заплатанной рясе, с бородкой клинышком, приехавший по вызову Теряева священник робко переступил порог княжеских хором и дрожащей рукою благословил князя с княгинею. Теряев поклонился ему в землю, приняв благословение, и сказал: — Как звать, отче? — Отцом Николаем, родимый, Николаем! При Козьме и Демьяне стоял, да вот пришли ляхи; церковь опозорили поначалу, потом сожгли, доченьку в полон взяли; жена умерла с горя, сначала ослепнув от слёз, и оставила меня сиротинку без паствы, без друга, как былиночку! |