Книга Чернила, железо и стекло , страница 44 – Гвендолин Клэр

– Лео, ты куда собрался?

– В мастерскую, конечно! Куда ж еще?

Руки Лео чесались: схватить бы какой-нибудь инструмент и поскорее начать работу! Пожалуй, он отремонтирует учебно-тренировочного бота, которого Эльза прострелила револьвером, когда очутилась в Каза делла Пация. Даже если он был не в силах помочь Эльзе, юноша чувствовал крайнюю необходимость что-то починить.

* * *

Алек де Врис переступил порог кабинета Аугусто Риги, недавно избранного главой Ордена, и обнаружил в комнате еще одного посетителя: в кресле для визитеров уже сидел Филиппо.

Сам Риги был напыщенным дородным джентльменом с крупным носом и эффектными усами, которые торчали как рога у быка.

Риги казался ровесником Филиппо, заставляя Алека чувствовать себя старше лет на десять или более, хотя Алек не думал, что между ними такая большая разница. Однако у Риги была полнота власти над Орденом со всеми вытекающими из этого последствиями.

Филиппо посмотрел на Алека, и тот прочел в его взгляде беспокойство.

– Что случилось? – спросил Алек, прежде чем опуститься в свободное кресло.

Риги наклонился вперед и перегнулся через стол.

– Скажите мне, синьор де Врис, когда синьорина Эльза попала в Каза делла Пация, у нее было что-нибудь с собой?

Алек покосился на Филиппо. К счастью, старый друг благоразумно помалкивал.

– Да, у Эльзы было несколько книг Чарльза, – неохотно ответил Алек. – И механический калькулятор Паскалин. Вот так я и узнал о ее особенностях.

А Риги продолжал гнуть свою линию. Он пошевелил кустистыми бровями и произнес:

– И вы ничего не рассказали Ордену? Почему?

– Дом горел, она в спешке схватила несколько книг… Я и подумать не мог, что среди них окажется нечто важное и нужное, словом, то, что поможет расследованию Ордена.

Алек действительно так считал, когда уезжал из Пизы, но теперь ученый осознал, что дело обстояло совершено по-другому. Уже на пути во Флоренцию он понял, что Эльзе надо самостоятельно заняться поисками Джуми, особенно в том случае, если Орден окажется бессилен.

Пожалуй, она сразу приступила к расследованию, заручившись поддержкой подопечных «дома безумцев».

Пока Алек толком не представлял, стоит ли ему сожалеть о дне, когда он настаивал, чтобы она подружилась с ними – или быть благодарным за то, что Эльзе не пришлось рисковать в одиночку.

Но он чувствовал себя виноватым. И винить он мог лишь себя самого.

Похоже, Риги не понравился его ответ.

– Очевидно, одна из этих книг и содержит недавнюю переписку с Гарибальди.

У Алека похолодело в груди, словно в его сердце вонзились острые осколки льда.

Он не слышал имя «Гарибальди» уже лет двадцать – и был бы счастлив не слышать его до самой смерти.

– Гарибальди? – переспросил Филиппо. – А разве он не получил пулю в лоб от папского палача или не погиб в открытом море?

Риги скривил губы в ироничной усмешке:

– Как же так, Филиппо? Когда нам еще так повезет?

Алек проглотил ком в горле и произнес:

– Вы думаете, он все это время прятался? И с какой стати он всплыл на поверхность теперь? И, вообще, что сейчас происходит?

– Что вы о нем знаете? – гаркнул Риги. – Насколько я помню, в последний раз, когда Гарибальди сталкивался с Орденом, вы прятались в Голландии.

Алеку не понравился тон Риги. Глава Ордена намекал, что Алек – трус. Но Алек сбежал в Амстердам от душевных страданий и скорби по умершему Массимо. Алеку в те дни было не до Ордена и его интриг.

Много лет минуло с той поры, так что Алек не стал ворошить прошлое и просто ответил:

– Да, в то время я не принимал активного участия в деятельности Ордена.

– Да… самые страшные угрозы таятся не снаружи дома, а в его стенах, – изрек Риги, неодобрительно глядя на Алека. – Гарибальди был нашим серьезным противником. Паццереллоны искренне верят, что главная задача состоит в том, чтобы использовать наши умения, дабы повлиять на ход истории. Опасности применения науки в военном искусстве вроде бы никогда не было – ни для окружающих, ни для самих ученых.

– Воссоединение Италии любой ценой, – тихо добавил Филиппо и смерил Алека тяжелым взглядом.

Алек это, конечно, знал, понимал интуитивно, но позволил Риги произнести свою речь.

– А вдруг Гарибальди выжил и теперь затевает игру за власть? Подумайте о том, что произойдет, если он проиграет? Последствия будут катастрофическими, – продолжал Риги. – Массовая гибель интеллектуальной свободы – вот что нас ожидает! Правительства всех стран расставят сети на Паццереллонов. Наш Орден может исчезнуть с лица земли!

Однако Алек решил, что Риги несколько преувеличивает.

Орден представлял Паццереллонов по всей Европе и Ближнему Востоку, как, впрочем, и Южной Индии, но был далеко не всемогущ.

Поэтому Алек развел руками и мягко произнес:

– Давайте не будем спешить с выводами. Быть может, это простое совпадение, верно?

– Или возвращение Гарибальди, – настаивал Риги. – Нам надо быть настороже, кроме того, у нас есть доказательства прямой связи между ним и Чарльзом.

Алек откинулся на спинку кресла.

– Что вы имеете в виду?

Риги отвел взгляд в сторону, как будто он понимал: Алеку не понравится то, что он скажет.

– Я приказал приостановить расследование по делу о похищении Джуми. Сначала нам надо разобраться с Гарибальди. Нам необходимо сосредоточить все наши усилия именно на нем! – заявил глава Ордена.

Слова Риги буквально припечатали Алека к креслу. Ученый не слишком часто общался с Риги: если говорить начистоту, они были едва знакомы, но у Алека уже появилось подозрение, что Орден – вместе с Риги – предал его.

Филиппо запротестовал в свойственной итальянцам манере, но сам Алек на минуту онемел. Его горло пересохло, в рот как будто набился песок из пустыни.

Действительно, Алека не было в Италии, когда страна бурлила и волновалась, однако он помнил, когда Ричиотти Гарибальди впервые подал прошение Ордену. Это случилось в тысяча восемьсот шестьдесят втором или тысяча восемьсот шестьдесят третьем (у Алека была не очень хорошая память на даты). В любом случае Гарибальди в то время был совсем юным – не старше Эльзы, – и он пылал жарким праведным гневом молодости. Гарибальди потерял в войне отца и старшего брата и искал отмщения. Он хотел сокрушить Королевство обеих Сицилий. Смерть близких людей стала для него ударом, но Гарибальди не сдался и решил использовать Паццереллонов – чтобы те изобрели мощнейшее оружие, готовое поразить любого противника.

Гарибальди страстно желал вышибить клин клином. Орден, естественно, отказался.