Онлайн книга «Купец и русалка »
|
– А? Что? – замычал купец, пытаясь разлепить красные веки. – Ты как дверь открыл? – Не тыкайте мне. – Незнакомец обиделся. – А ты кто такой? У-у-х! Болею я, братец. – Желаете, может, рассольчику выпить? – Рассольчику выпить? Давай. Эй! Да кто там? – Слугу я услал. Мамаша заснули, а ваша супруга, проплакав все глазки, на службу отправились. – Она разве служит? – И Хрящев икнул. – Ну, где ей! И в прачки никто не возьмёт. Никчёмная женщина. В церковь пошла. У них там вечерняя служба. И молодой человек брезгливо скривил невзрачное лицо. – Какую ты харю противную сделал! – сказал ему Хрящев. – Смотреть неприятно. – А вы не смотрите. Вам, Маркел Авраамович, до моей хари, как вы выразиться изволили, никакого делу нет. А смотреть нужно на то, что вас лично касается. – А что меня лично касается? – И Хрящев привстал на ковре. – Ложись! – вдруг отрывистым басом вскричал посетитель. – Лежать, говорю! Купец лёг послушно. – Дела запустил? Отвечай! Запустил? В складах одна плесень? Кедровый лес продал? – Тоска у меня, – прошептал тихий Хрящев. – Такая тоска. Мочи нет. – А ей-то, чай, деньги нужны? На кой ты ей сдался без денег, скажи-ка! Купец привстал снова: – О ком ты? – О ком! Али не догадался? Наслышаны мы, что на крюк твой поганый попалася дева одна, из речных. Зимой сиганула с моста и утопла. Искали её, даже лёд продырявили. Но наши, на дне, сразу засуетились. Зарыли поглубже в песок, придавили, присыпали камушками. Не всплывешь! Людские, конечно: «Ох, ох!» А дальше-то что? Купец его слушал с большим напряжением. – А наши охочи до женского телу. У них там утопленниц много, побольше, чем мух на навозе. Красивые есть, с аппетитными формами. На сороковой день отрыли твою. Уже, значит, вся почернелая, вязкая, поскольку остались одни телеса, душа-то на небе. Прошло сорок днёв. Но правило есть: с телом надо проститься. Как сорок днёв минет, тогда улетай. А в девять и в сорок днёв – уж извините! Она и спустилась. А мы её цап! Пошли разговоры да переговоры. Она говорит: «Отпустите меня»! А мы ей: «Подумай сперва по-хорошему! Кому ты нужна там? Своих, что ли, мало! Которые померли как полагается? От коклюша, там, али от желчнокаменной? Их в церкви отпели, во гроб положили. А ты ведь чужая, ведь ты беспризорная, твои-то, вон, косточки щуки объели! Тебе еще суд предстоит, разбирательство…» Она, ясно, в слезы. Рыдает стоит. – Постой! – перебил его Хрящев. – Душа – это дело такое… То есть она, то её вроде и нету. А я никогда даже не попрекну… Жениться хочу. Полюбил я её. – Да как же жениться, когда ты женат? Купец громко крякнул. – Развод-то у вас, у людских, ведь не принят… – сказал гость задумчиво. – Хлопотно это. – Что значит: у нас? Ты откудова сам? – Оттудова, где все вы вскорости будете. Купец побелел. Только воздух глотнул. Да так, рот раскрывши, и замер. Тут гость усмехнулся недоброй усмешкой. – Решай, Авраамыч, она ждать не будет. Её кто поймает, к тому и сбежит. Отродье-то женское, сам, поди, знаешь. – Так я всё решил. Чего уж там ждать? – Налички-то нету? – Налички? – И Хрящев вспотел крупным потом. – Откуда наличка? Вон маменька и за овёс заплатили. – Тогда в страховую иди. Дело верное. Супругу страхуй и мамашу для весу. Сейчас тебе выпишу взнос. Должен будешь. Но мне эти деньги не спеху, не бойся. Вернёшь когда сможешь. – А как я верну? Его собеседник ушел от ответа: – Она в гувернантках когда-то была. На двух языках говорит, рыбка наша. Наскучишь ты ей, Авраамыч, боюсь! – Да что ты пужаешь? Подарков куплю! Вон автомобиль заведу, как у Пашки! – Куда же с хвостом-то её? Засмеют! – Тогда я бассейн ей построю хрустальный! Сам видишь, чертяка… – Ты как отгадал? – насупился гость. – Я вроде одет хорошо, чисто выбрит… Тут Хрящев осел: – Так ты… что? Из этих? Постой! Ты ответь! – Из этих! – Гость грустно кивнул. – А то из каких же? Купец хотел перекреститься, но что-то ему помешало. Легонько погладил ладонью серебряный, оставшийся от прапрапрадеда крест, который носил, никогда не снимая. Визит закончился тем, что перед самым уходом молодой человек вытащил из кармана хрустящую пачку денег и положил её рядом с Хрящевым, который начал сразу же лихорадочно пересчитывать их и словно забыл обо всем остальном. Договорившись со слабохарактерным купцом, черт заглянул на пустынный берег Москвы-реки и подал условный знак заранее подкупленной русалке. Когда же она подплыла и высунула из воды свою прилизанную голову с полузакрытыми томными глазами, он грубо сказал: – Вылезай! Она глубоко вздохнула, выплеснула на песок тело и в самой непринужденной позе улеглась на песке, поигрывая ожерельем. – Ты был у него? – спросила она хриплым голосом. – Да был. Хилый малый. Зачем ты связалась с таким? – А мне по душе. – По какой по душе? Ты душу свою уж давно погубила. Русалка надула белесые губки. – Бестактный ты, право! Давай хоть покурим. Черт достал из кармана пачку дамских папирос, сам закурил, дал закурить ей, и пару минут они молчали, наслаждаясь тишиной и полной безнаказанностью. – Нет, не понимаю я этих людских. – Черт сплюнул на камень. – Всё время трясутся от страха. То бок заболит, то нога онемеет, то дочка сбежала, то деньги украли… И каждый ведь знает: помрёшь, и всё кончится. А как им напомнишь про смерть, так дрожат. Уж, кажется, весь поседел, зубы выпали, не видит, не слышит – ну, что тебе жизнь? Ведь это же мука одна! Нет, боюсь! Чего ты боишься? Боюсь да и всё! Русалка выпустила голубое кольцо дыма из узких своих, розоватых ноздрей. – Ты любишь стихи? – Я? Стихи? – И черт покраснел в темноте. – Очень даже люблю. – Послушай тогда, – попросила она. Не жизни жаль с томительным дыханьем, что жизнь и смерть? Но жаль того огня, что просиял над целым мирозданьем и в ночь идет, и плачет уходя. – Сама сочинила? – спросил живо черт. – Один из людских сочинил. Афанасий. Поганый старик был, как мне говорили. – Не знал я его. Многих знал, сочинителей, а этого нет. Даже и не слыхал. |