Онлайн книга «Гадкая ночь»
|
– Умерьте пыл, Чэн. Это рутинная проверка. Против вас я ничего не имею, вы хороший полицейский. – Да что вам известно о полицейском ремесле?! Кстати, будьте осторожны с нашими пистолетами, это вам не игрушки, можете пораниться. – Где Сервас? – не вставая, спросил Рембо. – Не знаю. А ты, Венсан? – Даже вообразить не могу. – Увидите – передайте, что мне нужно его табельное оружие. Самира расхохоталась. – Мартен и в «Черную звезду» [85] промахнется, даже если эта громадина окажется прямо перед ним. Над результатами его стендовой стрельбы ржут все вокруг. Да он скорее себе в ногу попадет, чем в преступника. Рембо знал, что пожалеет о сказанном, но, как всегда, не сдержался: – Возможно, именно так он и поступил. * * * В 18:19 Сервас оторвался от телефона. – Нужно сходить к машине. Я ненадолго. – Что происходит? – Ничего. Хочу курить, а сигареты забыл в бардачке. Он занервничал после звонка Самиры. С чего бы? Ну проверяют всё оружие, и что с того? Он со своим пистолетом не расставался. На улице ему в грудь ударил ледяной ветер. Хлопали флаги – их повесили, чтобы заявить о притязаниях отеля на международный уровень, несмотря на обветшавшую обстановку. Сервас сразу замерз в тонком свитере. Надо было надеть куртку. Очередной порыв пнул его, пытаясь загнать назад, но он упрямо продолжил спускаться по лестнице к дороге под террасой, а подняв глаза, увидел их. Лабарта и Гюстава. Они боролись с ветром, громко смеялись и двигались к гостинице, то есть к нему. Проклятье… Он не может сейчас вернуться – если Лабарт увидит его вблизи, это осложнит слежку. Майор открыл дверцу со стороны пассажира, влез в бардачок, достал сигареты и, вытянув шею, посмотрел через машину – Лабарт и Гюстав взбирались на террасу по соседней лестнице. Он быстро наклонился, сделал вид, что шарит под креслом, а когда снова поднял голову, они уже исчезли внутри. Черт, Аврора Лабарт на балконе и смотрит на гостиницу. Заметила его финт или нет? Эта женщина, как и ее муж, наверняка очень подозрительна. Нельзя задерживаться на улице… Ему придется пройти мимо них: лифт размером со спичечный коробок находится рядом со стойкой портье. Сыщик исподтишка глянул на женский силуэт. Она наблюдает за ним? Следит за гостиницей? Мартен неверным шагом пересек террасу. Лабарт и Гюстав стояли к нему спиной, мужчина общался с хозяином – тот что-то протягивал ему. – Спасибо, нас это очень выручит. Сколько я вам должен? – спросил профессор, открывая бумажник. Сервас вошел в холл, и Гюстав обернулся – должно быть, услышал скрип шагов по снегу. Встретив взгляд больших светлых глаз, майор едва не задохнулся. Мальчик разглядывал его. – Ты ведь мой сын? Ребенок не ответил. – Ты мой сын, я это знаю. Он прогнал наваждение. Прошел мимо них. Лабарт повернул голову. – Добрый вечер. – Добрый вечер, – ответил он. Хозяин гостиницы смотрел на сыщика. Тот вызвал лифт, с трудом перебарывая желание оглянуться. – Извините, – сказал Лабарт. Он обращается ко мне или к хозяину гостиницы? – Извините. На сей раз – никаких сомнений. Сервас обернулся. Лабарт смотрел прямо на него. – Вам понравилась пытка, вам понравилась боль? – Что такое? – Вы оставили фары зажженными… кажется… – повторил профессор. – О! Сыщик поблагодарил и вернулся к машине. Авроры Лабарт на балконе уже не было. Сервас выключил свет, закрыл машину и поднялся в номер. – Что стряслось? – поинтересовалась Кирстен. – Ничего. Столкнулся с Лабартом. И с Гюставом. Внизу, в холле. * * * Цехетмайер сидел в одном из венских кафе, оставшихся прежними с тех пор, как Стефан Цвейг, незадолго до своей смерти [86], описал эти заведения во «Вчерашнем мире». Дирижер считал их одними из городских реликтов той Вены, которая была влюблена в театр, литературу и изящные искусства. Тогда в кафе велись куда более возвышенные беседы… Что осталось от Вены? От евреев, составлявших ее славу? От композиторов Малера, Шёнберга, Штрауса, от писателей, поэтов и драматургов Гофмансталя, Шницлера, Бер-Хофманна, Альтенберга, Цвейга, от актера и режиссера Рейнхарда и даже нюхальщика трусиков доктора Фрейда? Дирижер сидел на банкетке в глубине старой галереи кафе «Ландтманн» [87] (он ни за что на свете не занял бы место на новой – застекленной – среди туристов), ужинал эскалопом и читал «Кроне», посматривая на здание ратуши, которую на глазах засыпа́ло снегом, – и вдруг поймал свое отражение в стекле: «Выгляжу как старик – кожа желтая, вся в пятнах, взгляд злобный, зато осанка величественная, особенно в этом длинном черном пальто с меховым воротником». Из правого кармана зазвучали первые такты «Венгерского танца № 1» Брамса. У всех его важных контактов был свой рингтон. Эта музыка обозначала крайне важного собеседника. – Слушаю. – Ребенка нашли. – Где? – На одном пиренейском хуторе. – А он? – Пока неуловим. Но рано или поздно покажется. – Идущему по снегу не скрыть своих следов… – процитировал китайскую пословицу Цехетмайер. – Хорошая работа. Но собеседник уже отключился – вежливость тоже осталась в прошлом. Наверное, пора набрать другой номер. Дирижер раздобыл его, когда учил музыке заключенных. Помогал им «сбега́ть» с помощью Малера. Он и сам занимался тем же всю жизнь – прятался в музыке от мерзостей современного мира. |