Книга Я твоя черная птица, страница 22 – Елена Федина

— Верь мне, Веста. Он мертв. Когда я пришел, спасти его было уже невозможно. Он истек кровью.

— Что вы наделали… — только и смогла я вымолвить.

Может быть, мне стало даже легче. Я перестала бояться, потому что всё самое худшее уже случилось. Веторио нет. Леонард его убил. И, слава богу, что это сделала не я! Всё к лучшему, всё!

Налеталась я в этот остаток ночи до изнеможения. Дождь лил не переставая, с мокрыми перьями летать было тяжело и даже опасно, за стеной льющейся воды ничего не было видно. Я подумала тогда, что этот полет очень похож на мою жизнь: тяжко, ох, как тяжко, и впереди сплошная мокрая темень и мразь!

Потом я долго купалась в реке, ныряя на самую глубину, в тишину и холод, пока голова не опустела окончательно, как медный бидон. На рассвете я дошла наконец до своей кровати и уснула не раздеваясь.

Занавески были раздвинуты, и утром меня разбудил яркий солнечный свет. Я открыла глаза и с удивлением поняла, что дождь все-таки кончился. А казалось, ему не будет конца. Я села, сунула ноги в тапочки и улыбнулась. Потом, через какую-то минуту, вспомнила, что случилось, и заскрежетала зубами. Теперь так и будет: каждое утро по одной минутке радости, пока не вспомнишь. Как с Филиппом.

Вид у меня был ужасный: мятое платье, растрепанные волосы, синие круги вокруг глаз. Я хотела привести себя в порядок, но в этот момент вошел Леонард, и вид у него был еще ужаснее моего. У него было лицо человека, которого облепили ядовитые змеи. Черные бычьи глаза его смотрели безумно. Я думала, он в ярости, но он был в смятении.

— В-веста! — завыл он и закрыл лицо руками.

Я, конечно, бросилась к нему, взяла за руки, насильно отвела их от безумного лица и спросила его строго, как в детстве.

— В чем дело? Что случилось, Лео?

Строгость всегда действовала на него отрезвляюще. Он посмотрел на меня с ужасом и почти шепотом проговорил:

— Ко мне приходил Филипп.

— Филипп?!

— Да! — он снова закрыл лицо руками и закачался, как маятник.

— Прекрати сейчас же! — разозлилась я, — какой еще Филипп! Он давно в могиле!

— Он говорил со мной…

— Ты бредишь, Лео? У тебя жар?

— Он явился с того света, понимаешь? Он же старший брат…

— Ну и что?

— Мы вчера поссорились с Конрадом, и ему это не понравилось!

Я потрогала его лоб, он был не горячий. Леонард был вполне здоров, только безумен. Неужели эта ссора так на него подействовала?

— Сядь. Сядь и расскажи мне без завываний. Всё в порядке, я с тобой.

— Он вошел ко мне ночью с красной лампой и поставил ее в изголовье… Я хотел закричать, но у меня язык отнялся… Он сказал, что мы и на том свете не даем ему покоя, и что я должен помириться с Конрадом, иначе он заберет меня к себе!

— Так и сказал?

— Представь себе! Это ужасно, няня, я не знаю, что мне делать!

Если меня еще могло что-то потрясти, после всего, что уже случилось, то это было как раз то самое. Филипп, которого я любила больше всех, которого я убила, и которому и после смерти не было покоя! Я просто не могла в это поверить.

— Помирись, — сказала я бездумно, — если сумеешь.

— Придется! — Леонарда всего передернуло, словно по нему и правда ползали ядовитые змеи, — Филипп велел отдать Веторио. Я отдам. Отдам! Заберите от меня этого дьявола, пока я с ума не сошел! Ко мне из-за него уже покойники приходят по ночам, это уж слишком!

Тут уже и меня затрясло. Я поняла, что не могу справиться со своими дрожащими руками и стучащими зубами. Мне огромного труда стоило сохранять хоть какую-то выдержку.

— Мертвого отдашь?

— Живого.

— Значит, ты его не убивал?

Леонард нехорошо ухмыльнулся.

— Убивал.

— О, Господи…

— Мы спрятали его в бельевой кладовке, чтобы ночью вытащить в лес и закопать…

— Ну? И что?

— Через два часа он оттуда запел.

— Что запел?!

— «Муки любви».

Моя дрожь перешла в истерический хохот. Леонард смотрел растерянно, как я вытираю слезы с глаз, потом и сам начал нервно посмеиваться.

— Вот так-то, Веста.

— Пойдем, — сказала я, устав от смеха, — надо разбудить Конрада. С вами и правда спятишь, детки!

Конрад был еще в кровати. Пока он одевался, я тоже подошла к зеркалу и причесала свои растрепанные космы.

— В чем дело? — спросил Конрад, появляясь в гостиной, где мы его ждали.

— Забирай своего Веторио, — хмуро сказал Леонард, — он мне больше не нужен.

— Почему же ты не отдашь его могильщику? — спросил Конрад с ледяным презрением.

— Потому что он поет «Муки любви». Хотя крови в нем, должно быть, ни капли. Ну что? Пойдешь за ним? Лично меня от этого увольте!

Конрад с минуту смотрел на нас, ничего не понимая. Потом решительно кивнул.

— Идем.

Мы отправились к Леонарду. Он шел впереди, и мне показалось, что ноги у него слегка заплетаются. Возле двери бельевой, на которой висел амбарный замок, он остановился и протянул Конраду ключ.

— Предупреждаю: я туда еще не входил. Так что, возможно, те семь ножей, что в него всадили, так в нем и торчат.

И попятился.

«Там однажды три друга дали страшную клятву…» — донеслось из-за двери.

Конрад с каменным лицом снял замок. Мы вошли.

Веторио сидел на полу, замотанный в белую простыню. Его окровавленная одежда аккуратной стопочкой лежала в углу. Вид у него был не самый свежий, но несчастным его назвать было нельзя.

— Вы все ко мне, господа? Боюсь, мы тут все не уместимся!

— Убирайся отсюда! — выкрикнул Леонард из-за моей спины, — чертово отродье!

— Помолчи, — прервал его Конрад, повернулся к Веторио и спросил с досадой в голосе, — ты цел?

— Вполне, господин барон.

— Зачем ты вообще сюда пошел?

Веторио пожал плечами.

— Позвали.

— Позвали! До чего же ты наивен!

— Скорее самоуверен. Я просто подумал, ну что они со мной могут сделать? Если б я не уснул, они бы меня не разделали под антрекот, — он попытался встать и сразу схватился за бок, — тьфу ты, черт, ребро задели, а кости срастаются гораздо дольше…

Конрад помог ему встать. Дальше Веторио шел сам. Проходя через спальню, он остановился, стянул покрывало с кровати, накинул себе на плечи и зашагал дальше. Леонард не возражал.

У Конрада Веторио свалился в кресло и зажмурился, на лбу его выступил пот.