Книга Не отпускай, страница 26 – Харлан Кобен

Я пытаюсь заставить ее перейти к делу:

– Ты сказала, он был возбужден?

– Я и раньше видела его в таком состоянии и поначалу попыталась типа пошутить. Думала, ему нужно выпустить пар, после чего он успокоится. Но не тут-то было. Хэнк говорил, что ему угрожают, на него кричат всякое.

– Что такое – всякое?

– Он неясно выражался, но, казалось, испуган был по-настоящему. Он сказал, что люди лгут про него. Иногда он начинал говорить таким ученым тоном про диффамацию и клевету. Словно сам себе адвокат или что-то такое. Все это казалось каким-то странным. Пока он не показал нам видео.

Джилл пододвигает ко мне свой стул и открывает ноутбук.

– Хэнку потребовалось некоторое время, чтобы передать свои страхи, но в конечном счете он показал мне вот это. – Она передает мне ноутбук. Я вижу картинку-ссылку на видео в «Фейсбуке». Не могу разобрать, что это. Может, лес. Зеленые листья, деревья. Перевожу взгляд вверх. В заголовке видео название страницы, где это было размещено.

– «Позор извращенцу»? – произношу я вслух.

– Интернет, – кивает Оги, словно это объясняет все. Он откидывается назад и складывает руки на животе.

Джилл нажимает клавишу «воспроизвести».

Видео поначалу дерганое. Двигающиеся предметы узкие, с неясными контурами, а это значит, что съемка велась смартфоном и держали его вертикально. Я различаю человека, стоящего за границами бейсбольной площадки.

– Это Слоун-парк, – поясняет Джилл.

Я уже узнал место. Это площадка рядом со средней школой Бенджамина Франклина.

Видео дергано переходит на крупный план. Я не удивляюсь, когда вижу Хэнка. Он похож на то, что ты называл «бродяга». Небрит. Джинсы на Хэнке висят и выцвели так, что почти побелели. На нем фланелевая рубашка, расстегнутая, под ней когда-то белое, поеденное молью – будем надеяться – нижнее белье.

Секунду-другую ничего не происходит. Камера словно самонастраивается, фокусируется. Потом женщина – вероятно, та, которая снимает, – шепчет: «Этот грязный извращенец обнажался перед моей дочерью».

Я смотрю на Оги, тот остается непроницаемым.

Судя по подпрыгиванию кадра и тому, как увеличивается изображение Хэнка, я делаю вывод, что женщина снимает на ходу, приближаясь к нему.

– Ты почему здесь?! – кричит женщина. – Ты что вообще делаешь?

Теперь Хэнк Страуд видит ее. Его глаза расширяются.

– Ты почему обнажаешься перед детьми?!

Глаза Хэнка мечутся туда-сюда, словно испуганные птицы ищут место, куда бы им приземлиться.

– Почему полиция позволяет таким извращенцам, как ты, угрожать нашему сообществу?!

На мгновение Хэнк подносит руки к глазам, словно закрываясь от резкого света, которого нет.

– Отвечай!

Хэнк бросается прочь.

Камера держит его в кадре. Брюки Хэнка начинают сползать. Он придерживает их одной рукой, продолжая бежать к лесу.

– Если вы знаете что-то об этом извращенце, – произносит женщина, снимающая видео, – прошу вас, пишите. Мы должны защитить наших детей!

На этом видео заканчивается.

Я смотрю на Оги:

– Кто-нибудь жаловался на Хэнка?

– Люди всегда жалуются на Хэнка.

– Что он обнажался?

Оги качает головой:

– Им просто не нравится, как он выглядит, как ходит по городу, растрепанный, вонючий, как разговаривает сам с собой. Ну, ты его знаешь.

Я его знаю.

– Но никогда ни о каких обнажениях речи не было?

– Никогда. – Оги делает движение головой в сторону ноутбука. – Ты посмотри на счетчик внизу.

Челюсть у меня отпадает: 3 789 452 просмотра!

– Ничего себе!

– Оно стало хитом, – комментирует Джилл. – Хэнк пришел сюда на следующий день после того, как видео разместили. Уже тогда было полмиллиона просмотров.

– И о чем он просил? – спрашиваю я.

Джилл открывает рот, думает, потом закрывает.

– Он только сказал, что испуган, – наконец отвечает она.

– Хотел, чтобы его защитили?

– Да, пожалуй.

– И что ты сделала?

– Нап… – вступается за нее Оги.

– Что я могла сделать? – Джилл ерзает на стуле. – Он так туманно выражался. Я ему сказала, что если будут поступать конкретные угрозы, пусть обращается к нам.

– Не выяснила, кто выложил видео?

– Нет. – Джилл смотрит широко раскрытыми глазами на Оги. – Я положила папку вам на стол, капитан. Я должна была сделать что-то еще?

– Джилл, ты все сделала правильно. Теперь я буду действовать. Оставь ноутбук. Спасибо.

Джилл смотрит на меня так, будто я должен сказать что-то, чтобы отпустить ей грехи. Я не обвиняю ее – как она вела это дело, так и вела, но я и не в настроении полностью освобождать ее от ответственности. Когда мы остаемся одни, Оги наморщив лоб, говорит мне:

– Да она без году неделя как работает, чего ты от нее хочешь?

– Кто-то на этом видео обвиняет Хэнка в довольно серьезном проступке.

– Тогда вини меня, – говорит Оги.

Я морщусь и отмахиваюсь от него.

– Я капитан. Мой подчиненный оставил эту папку у меня на столе. Я должен был получше присмотреться к этому делу. Ты хочешь обвинить кого-то? Вини меня.

Кто прав, кто виноват, меня вовсе не это волнует.

– Не в том дело.

Я нажимаю кнопку «воспроизвести» и снова просматриваю видео. Потом смотрю его в третий раз.

– На нем брюки едва держатся, – отмечаю я.

– Ты думаешь, они, может, с него соскользнули?

Нет, я так не думаю. И Оги тоже так не думает.

– Посмотри комментарии внизу, – кивает Оги.

Я перевожу курсор вниз.

– Здесь их больше пятидесяти тысяч.

– Кликни на «Лучшие комментарии» и прочти несколько.

Я делаю то, о чем он говорит. И, как всегда при чтении комментариев, моя вера в человечество стремительно рушится.