Онлайн книга «Золотая лихорадка»
|
— Вы не беспокойтесь, — молвил Никита, видя, что поручик чуть ли не собрался стрелять. — Это штрек обвалился и люди под землю посыпались. Их сейчас оттуда подымут, и все установится. Сзади раздался новый вопль. Береза треснула и повалилась вместе со своими зрителями, которые забрались в ее ветви и теперь запрыгали с нее, как голуби. Все это было так страшно и необычайно. Поручик отдал команду, и ряд солдат проредел и превратился в двойную цепь. Ружья теперь взяты были наперевес. Из толпы кто-то со страха запустил камнем. — Какие-то жуткие, трагикомические происшествия, — сказал поручик, немного придя в себя. — Нет, это они нарочно! — сказал озабоченный Оломов. Он был как в лихорадке, раздумывая, дать бы залп! Камень запущен, повод есть. Но все хуже в тысячу раз, чем предполагали. Сколько их тут, кто знает! Что будет, если вся эта орава начнет ответную пальбу? Известно: «Страшен русский бунт!» Тревожить их было опасно. У многих за плечами ружья. И эта была не вражеская армия, это свои, подданные империи, нельзя было приказать тут разоружиться, как военнопленным. Но и в грязь лицом не ударить и не переборщить! С какими трудами населяли здесь людей и берегли их. Не стрелять же по ним! Из-за острова вышли еще две лодки с полицейскими. Подходила подмога. «Но что значит тут горсть солдат и полицейских!» — думал Оломов. На озере осталась халка и там полувзвод с унтер-офицером Сукновым. Оломов решил, что выхватывать виновных придется осторожно и не сразу. Надо действовать хитростью. — Если совести у них нет, пусть стреляют! — кричал, обращаясь к толпе, сектант Кораблев. — Разве можно разойтись, такое богатство бросать! Оломов подошел к нему. — Я им постреляю! — сказал Андрюшка Городилов, перезаряжая револьвер. * * * Тимоха Силин сидел в своей зимовьюшке и рассматривал план нового участка, вычерченный Гураном на бересте, когда прибежал старовер Микешка и крикнул в окно: — Кончай работу! Полиция пришла! Силин и Гуран выскочили из своей конторы. — А кто был в карауле? Как пропустили? — На нижнем-то Макар был с Алешкой. Алешка, видно, мыть ушел, понадеялся на Макара. Макар-то им попался, не успел упредить. А на верхнем карауле заметил их Гаврюшка, послал Малая, уж лодки подходили, Малай плыть-то уж не мог, травой пошел берегом, да вплавь, да вброд. Ночью не шли лодки, так и он не мог! А седне еле поспел. И тут же они выперли и ружья навели. — Эх, подлость людская! — молвил Тимоха. — Слабость! — сказал Гуран. — Атаман, как теперь уйдем с прииска? — подходили старатели. «Теперь крах всему! — подумал Тимоха. — Но я должен смотреть вперед!» — Мы можем эту полицию перебить! Шутя! — сказал он. — Я видел, как в Расее бунтовали. Это — раз плюнуть! Но тогда откроют стрельбу, а тут бабы и дети. — Нет, тут нельзя тягаться! — отвечал Микешка. — Надо, надо стрелять в них! — сказал другой старовер. — Пусть убьют нас. И жен и детей! Пусть! — голос его дрожал от гнева. — Я первый кинусь! — Тебя не выдадим, Тимоха, скрывайся, — сказал Микешка. — Нет, я не побегу. Я только сначала к себе зайду переодеться и живо надо Ваську сюда… — Да вон он едет… — Мы тоже сразу не уйдем! — говорили старатели Силинской стороны. — Пусть гонят! — Нет, надо идти! — подходя, сказал Сашка. Он был в черной шляпе и красной рубахе. — Ну, Тимша! — сказал прибежавший Илья, спрыгивая с помоста, по которому возили тачки. — Революция началась! — Он усмехнулся. — Власть свергают! — Ты чему радуешься! — накинулся на него старик раскольник. — Ни че не будет никому! Сказали, по домам отпустят, и слава богу! Шут с ним, с металлом. Они выборных вызывают. Ты не ходи, скройся. — Нет, мне отвечать! Я пойду за всех… — Какая нужда! — сказал Микеха. — Надо их сбить с толку. Они не узнают никогда. — Пароход пришел, предатели! Кто-то выдал! — Зря не лезь… Если надо будет — они найдут, — твердил Микеха. — Нет, я не хочу подводить общество. Сашка там? — Вот он сидит, ждет тебя. Сашка, понурившись, сидел на корточках. — Выпустят людей с добычей или отберут? — спросил его Микеха. — Черт не знает! — ответил Камбала. Василий молодцевато выпрыгнул из лодки. За ним шел Ломов с ружьем. — Мы тоже подготовились! — сказал Василий. — Саша, пойдем! — сказал он. — Я выйду вместо тебя! Там пока говорят еще… — сказал Илья и, как в детстве, козлом запрыгал через отвалы, желоба и бревна. Тимоха тряхнул головой, глядя ему вслед, и поплелся в зимовье за Василием и Сашкой. — Живо надо, ребята! Микеха, ты тоже зайди сюда! — сказал молодой Кузнецов, закрывая окно. — Сколько мошки у тебя! И мухи!.. Сашка, забирай всю артель китайцев и мотай через Джанду и через хребет на Левашовский прииск… Китайцев могут замести и выдать в Китай, там им срубят головы. И сам уматывай от Левашова прямо домой к отцу! Управляющему все скажешь, как есть. Дома иди к себе. И все. Картошку как раз копать. — Че уматывай! У меня паспорт! — Нет, иди… А мы управимся. Дорогу знаешь? Китайцы и нас подведут, их надо спрятать… — А че, не знаю, что ль? — Смотри, чтобы с кекуров вас всех на Джанде не перебили староверы, которые в тайге живут… Отца стреляли, похоже, как они. * * * Стоя среди разрытых песков, Оломов отечески разговаривал с обступившей его толпой. В душе он слегка потрухивал и от этого старался казаться уверенней и строже. — Прииск оцеплен и я приказываю всем разойтись! — громко говорил он. — Оставляйте работы и ступайте по домам… В ответ кто-то засмеялся с дерева. Но на все эти дерзости и реплики Оломов пока не обращал внимания. — Даю вам сроку до послезавтра на сборы. Я вижу, вы тут большим хозяйством обзавелись. Коровы у вас. — Это для детей. Ребят не с кем оставить! — добродушно отвечала толстая баба с родимым пятном в поллица. Оломов замечал, что в толпе нет никаких подозрительных личностей. Не видно интеллигентных физиономий, нет каторжных. Вокруг стояла многолюдная крестьянская толпа. Но именно эта, на вид пассивная масса могла оказаться очень упрямой. — А послезавтра чтобы никого тут не осталось! — А хлеб-то как теперь? — Кто теперь хлеб отдаст? — Голодом два дня сидеть? — А где же вы брали хлеб до сих пор? — Да, эвон, пекарня-то на Кузнецовском, — показал Кораблев. |