Книга Алые песнопения, страница 69 – Клайв Баркер

Воины обменялись виноватыми взглядами, а несколько демонов даже попытались что-то сказать в своё оправдание, но киновит не договорил:

– Теперь я ваш Король. И как ваш повелитель приказываю вам забыть о вендетте, похоронить прошлое и последовать за мной прочь из этого места – нам предстоит работа куда лучше и куда страшней.

На несколько секунд повисло молчание, а затем со всех сторон послышался одобрительный боевой рёв.

Низведённый до кучки плоти Люцифер протянул руку и вцепился в ногу Жреца Ада.

– Достаточно, – взмолился он.

Несколько секунд киновит смотрел на противника неверящими глазами, а затем попытался высвободиться.

Однако, вопреки плачевному состоянию, Дьявол не собирался его отпускать. Другой рукой, обрётшей жуткую гибкость щупальца благодаря бесчисленным переломам, он схватился за облачение, в котором некогда предался забвению. Уцепившись как следует, Утренняя Звезда подтянулся и стал лицом к лицу с Адским Жрецом. Тело Сатаны всё ещё пронизывали огненные отростки, и кровь беспрепятственно сочилась из его ран, собираясь в ручейки, стекавшие по ногам падшего ангела.

Люцифер вогнал руки в живот киновита и сжал кулаки, ухватившись за внутренности противника. Жрец Ада закричал. Орудия, которыми он попытался сразить Дьявола, усохли – киновит отозвал питавшие их силы в попытке дать отпор Люциферу, но тот крепко держал своего обидчика и явно не намеревался его отпускать. Напротив, он погрузил руки ещё глубже.

– Ну же, глупец, плюйся своими заклятиями, – ухмыльнулся Дьявол, достал из живота соперника кишку и потянул, разматывая внутренности демона. – И прекрати это жалкое нытьё. Я думал, тебе нравится боль.

Он отпустил кишку, и та повисла между ног киновита.

– Зачем тебе это, если не для болезненного удовольствия? – спросил Люцифер и провёл кровавыми пальцами по гвоздям на голове демона.

Затем Дьявол убрал руку и сжал её в кулак – разорванные сухожилия хрустнули и вернулись на место. Он поднёс большой и указательный пальцы к лицу киновита, выбрал один из гвоздей на щеке демона и потянул. Ему пришлось приложить немножко усилий, и когда гвоздь вышел из плоти Жреца, оказалось, что почти половина его длины была вогнана в лицевую кость киновита.

Жрец Ада стоял, словно громом поражённый, не в силах что-либо предпринять. Люцифер бросил гвоздь, выбрал следующий, выкрутил его и также упустил на пол, а затем достал ещё один, и ещё один. Кровь струилась по грязной сетке шрамов на лице киновита. Он перестал кричать. Какую бы агонию он ни пережил, когда ему вырывали внутренности, она не шла ни в какое сравнение с муками, которые он испытывал при этом издевательстве. Тем временем Люцифер выдёргивал гвозди наугад, действуя всё быстрее и быстрее. Наконец, демон подал голос.

– Прошу, – еле проговорил он.

– Несомненно, ты слышал эту мольбу тысячу тысяч раз.

– Да.

– Ты пересёк адские пустоши и сражался с Люцифером. Ты уникален, киновит. И всё же твоя жизнь в моей власти, и ты низведён к глупому, манерному клише.

– Я…

– Да?

Демон покачал головой. В ответ Люцифер выдернул ещё один гвоздь, затем второй, третий…

Доведённый до отчаяния, Жрец Ада продолжил свою исповедь:

– Такова моя сущность.

Люцифер посмотрел на гвоздь, который он только что вытянул из лица киновита.

– Сущность? Этот ржавый кусок металла? Прошу простить. Возвращаю законному владельцу.

Он разорвал воротник киновитовых одежд, всадил гвоздь в шею демона и ударом ладони вогнал его по самую шляпку.

В этот миг Гарри почувствовал, как сгинула таума-тургическая хватка киновита. Он упал на пол и принялся жадно хватать воздух – оказалось, что даже его лёгкие подчинялись прихотям киновита. Гарри собрался и, уверенный в том, что увидел последнюю сцену этого спектакля, – конец целой эпохи и финал войны, которая могла поглотить Землю и Рай – он пополз в направлении ближайшего пролома в стене. Ему не хотелось наблюдать за кончиной Жреца. Он желал лишь снова оказаться в кругу своих близких.

Пока Гарри выбирался из святилища, Жрец Ада потянулся к лицу Дьявола, намереваясь лишить ангела здорового глаза, однако Люцифер не собирался терять преимущество. Он отмахнулся от рук Жреца и проговорил:

– У тебя была возможность сразить меня, но она сгинула и уже не вернется. Молись, дитя. Пора спать.

Д'Амур тем временем продвигался к выходу. Вокруг царила какофония: крики демонов, наблюдавших за финалом битвы, невольные стоны умирающих и другие звуки, подобные треску рвущейся ткани, жил и костей – возможно, это Люцифер расправлялся со Жрецом.

Гарри перелез через последнюю кучу тел. У пробоины в стене топтались демоны – очевидно, они никак не могли решить, заходить в святилище или нет. Д'Амур беспрепятственно прошел мимо озадаченных солдат и оказался на открытом воздухе. Друзья ждали его на берегу озера.

– Гарольд! Блять! Ну слава Богу! – крикнул Кез и бросился к Гарри. – Я как раз говорил, что ещё пять минут, и я попиздовал за Д'Амуром!

Гарри осмотрелся. Несмотря на то, что на поверхности озера лежало колоссальное дерево, через которое тянулась армада беженцев из инфернальной боевой зоны, воды казались спокойней, чем когда Гарри и его спутники кружились вокруг собора, а Ку’ото вздымал пенистые волны в охоте за демонами. Вид тёмного озера и беззвёздного неба над ним был удивительно мирным – в особенности после кровавого представления внутри святилища. Кез и Гарри подошли к кромке воды и посмотрели на простиравшуюся перед ними tabula rasa ^[49].

– Ну что, Д’Амур, натанцевался с Дьяволом? – спросил Дейл.

– Ещё чего, – фыркнула Норма.

В её словах было больше правды, чем Гарри мог себе признаться.

– Что за херня там творилась? – поинтересовалась Лана.

– Неважно, – отмахнулся Гарри. – Но скажу вам кое-что, чего вы от меня больше никогда не услышите: двигаем за этими демонами.

– Д'Амур, я эту фигню уже четвёртый раз слышу, – засмеялась Норма.

– Норма, я соскучился по тебе, – улыбнулся Гарри. – Ну что, отведём-ка тебя домой.

Разорители повернулись к импровизированному мосту. По нему струились пережившие бойню демоны. Многие из них были тяжело ранены, и шли они, не выпуская из рук клинки, однако агрессии в них не осталось – им лишь хотелось убраться подальше от собора и творившегося в его стенах ужаса, и затевать драку с товарищами, да и вообще кем бы то ни было, они не имели ни малейшего желания.