Онлайн книга «Ящик Пандоры »
|
– А врачи? Заболев, вы наверняка обращаетесь к доктору. Его услуги надо оплачивать. – Мы редко болеем, но у нас есть знахари, они помогают тем, кому это нужно. Они делают это потому, что умеют. – Итак, у вас нет ни лошадей, ни животноводства, ни земледелия, ни денег, ни работы. Как же город управляется? – И снова мне невдомек, о чем ты. – Как принимаются коллективные решения? – У нас действует собрание шестидесяти четырех мудрецов. Это самые старые и опытные люди. Но они только дают советы. Обычно к ним прислушиваются. – Никакой исполнительной власти? Полиции и армии тоже нет? – Никогда о таком не слышал. – Но обороняться-то нужно. Как вы поступаете, если на вас нападают? Чужие люди, желающие атлантам зла? – Мы живем на острове посреди моря, здесь нет никого, кроме нас. Мы все друг друга знаем и отлично ладим. – А религия? Священнослужители? Вы поклоняетесь нескольким богам или одному? – О чем это ты? – У вас нет никакого культа? Непременно должна быть какая-то вдохновляющая вас невидимая, волшебная сила. – Вероятно, ты имеешь в виду энергию жизни, пропитывающую деревья, цветы, животных, планету, нас самих. Мы называем эту энергию «руар». Это вечное дыхание жизни, им дышим мы, им дышишь и ты, Рене. Благодаря ему нам не приходит мысль убивать животных и заставлять растения расти в тесноте. Это помешало бы круговороту руара. Геб говорит так, словно все это совершенно очевидно, и Рене открывается вдруг причудливость его собственного общества, забывшего все естественное ради усиления каждого отдельного человека. – Ни земледелия, ни животноводства, ни работы, ни исполнительной власти, ни армии, ни полиции – не означает ли это отсутствие индивидуального честолюбия? Нежелание одних людей главенствовать над другими? – Все мы хотим, чтобы сообщество жило в гармонии. Хотим расцвета других и реализуем себя в общем благе. Это как города муравьев, термитов и пчел, появившихся за десятки миллионов лет до нас. – Сколько вас на острове? – В общей сложности? Восемьсот тысяч. Мем-сет – самый многолюдный город, в нем живет больше половины всего населения, примерно полмиллиона. Другие города гораздо меньше. А у вас, в будущем? – В Париже пять миллионов жителей, а численность всего человечества достигает восьми миллиардов. – Восемь миллиардов! Понятно, что такую массу не удержать, если не навязать ей некоторое ребячество. Рене видит стайки свободно разгуливающих кошек, важно задирающих хвосты. Подняв глаза, он замечает других кошек, прыгающих с крыши на крышу. – Кошек у вас тоже едят? – спрашивает Геб, заметив интерес себя будущего к кошкам. – Нет, но наши не чувствуют себя так вольготно, – отвечает Рене. Его все восхищает: эстетизм красочного города, его ось – величественная синяя пирамида, но больше всего – спокойствие его жителей. Остров счастливых людей? – Ты все еще считаешь этот город плодом своего воображения? Сном, фантазией? Рене старается понять это экзотическое жизнеустройство. Он твердит про себя формулу всеобщей невозмутимости: ни денег, ни работы, ни начальства, ни власти, ни полиции, ни армии, ни религии. У нас никогда не было ничего подобного. Даже в первобытном племенном обществе было оружие, были вожди, те или иные способы обмена. То, что я вижу здесь, переворачивает все мои привычные представления. – Ну, что ты скажешь о мифе, Рене? – спрашивает Геб, чтобы вывести его из задумчивости. – Это совершенно поразительно! Я не знал, что можно жить так. Они нашли работающий способ совместного существования. Они живут в единстве друг с другом и с природой. Это и есть причина беззаботности Геба. Атлант улыбается. – Теперь ты уже не сможешь сказать, что этого не может быть. Рене ловит себя на мысли, что всегда чувствовал, что такое общество может существовать. Выходит, все окружающее его здесь – это не только открытие, но и воспоминание, спрятанное в глубине его подсознания. Воспоминание, стертое наслоениями других 111 жизней, убедивших душу, что жить можно только в разочаровании и в страхе, по горло во лжи, торжествующей во имя национальных и религиозных интересов. Геб предлагает себе будущему сесть на каменную скамью. Вдвоем они любуются гуляющими атлантами, резвящимися кошками, вулканом вдали. – Теперь я готов заглянуть в мир будущего, в твой мир, Рене. Хочу узнать, как 12 000 лет эволюции довели вас до пожирания трупов животных и до жизни в непрерывной суете. Рене колеблется. Он опасается, что Геба потрясут серые здания выше шести этажей, автомобильные пробки, люди в черном и сером, грязный серый смог, мясные лавки со свиными головами, держащими во рту помидор, дымящееся собачье дерьмо, переполненные испорченной едой и пластиковой упаковкой урны. Серые голуби вместо разноцветных пернатых, комарье вместо бабочек. Мир без цветов, без фруктовых деревьев, без улыбчивых, радостно приветствующих друг друга прохожих. Будущее сулит Гебу горькое разочарование. – Лучше потом, – увиливает учитель истории. – Сперва я должен кое-что тебе объяснить. То, что вы прочно забыты, что само существование вашей цивилизации поставлено под вопрос, – далеко не случайность. Геб щурится. Надо ему сказать. Чем быстрее, тем лучше. – В тех немногих текстах, где говорится о вашем существовании, рассказывается и о причине вашего исчезновения, объясняющей, почему вы превратились в миф. И эта причина… Я должен произнести это слово. – …потоп. – О чем ты? – О страшной природной катастрофе, землетрясении и цунами, полностью смывшем ваш остров. Геб глядит на него, качая головой: – Весь остров или только столицу? – Весь остров вместе со столицей, со всеми городами и всеми жителями. Геб относится к услышанному скептически: – Ты уверен? – Совершенно уверен. Вас поглотит океан. Рене сжимает челюсти, горюя, что ему придется сообщить соплеменникам дурную весть. – Я тебе не верю. – Так, во всяком случае, описывают ваше исчезновение. Они провожают взглядом прохожих. Мужчина, похожий на Геба, дружески его приветствует. Вокруг дрожат на ветвях листочки. На руку атланта садится бабочка с длинными красно-желто-черными крылышками. Он подносит ее к губам и сдувает нежным дуновением. – Говоришь, все мы обречены сгинуть вот так, одним махом, из-за простой природной катастрофы? |