Книга Цель, страница 12 – Эль Кеннеди

– Может, он тебе и мой табель успеваемости дал? – ворчу я.

– Нет. И не беспокойся, я уверен, твое расписание не разлетелось по всему кампусу. Он дал его мне, потому что я играю в хоккей.

– Мне что, от этого должно стать легче? Напоминание о том, что ты – привилегированный придурок, пользующийся особым отношением лишь потому, что катаешься на коньках и выигрываешь кубки?

Я направляюсь прочь бодрым темпом, но он быстро сокращает дистанцию и тут же оказывается рядом.

– Прости. – В его голосе звучит искреннее сожаление. – Если тебе станет легче, я обычно не использую свой статус спортсмена, чтобы получать преимущество. Черт, я мог бы спросить Дина о твоем расписании, но пришел к выводу, что тебе это понравится еще меньше.

Тут он прав. При одной мысли о том, что Такер мог обсуждать меня с Дином Ди Лаурентисом, по коже бегут мурашки.

– Ладно. Ну, ты меня выследил. Чего ты хочешь, Такер? – Я ускоряю шаг.

– Куда спешим, дорогая?

– Жить, – бормочу я.

– Что?

– Я всегда спешу, – поясняю. – У меня двадцать минут на то, чтобы поесть перед следующим уроком.

Мы выходим в холл, где я становлюсь в очередь за сэндвичами, просматривая меню на стене. Прежде чем Такер успевает сказать хоть слово, студент перед нами отходит от прилавка, и я спешно шагаю вперед, чтобы сделать заказ. Когда тянусь в сумку за кошельком, на мою руку опускается рука Такера.

– Я заплачу, – говорит он, доставая двадцатидолларовую купюру из коричневого кожаного бумажника.

Не знаю, почему, но это раздражает меня еще сильнее.

– Сначала выпивка в «Мэлоуне», теперь ланч. Хочешь выпендриться, чтобы я наверняка знала, что у тебя есть лишние деньги?

В его глубоких карих глазах мелькает обида.

Твою ж мать, я сама не знаю, почему отталкиваю его. Он стоит тут, признаваясь, что просил об одолжении, чтобы найти меня, и желая оплатить мой обед…

Это должно было стать встречей на одну ночь, а теперь он передо мной, и мне это не нравится.

Нет, неправда. Мне очень нравится видеть его перед собой. Он так сексуален и так хорошо пахнет, сандаловым деревом и цитрусом, что мне хочется зарыться лицом в его сильную шею и вдыхать его запах, пока не опьянею.

Но для этого нет времени. Время – несуществующий концепт в моей жизни, а Джон Такер – очень большой отвлекающий фактор.

– Я плачу за твой обед, потому что так меня воспитала мама, – спокойно говорит он. – Называй меня старомодным, если хочешь, но это моя привычка.

Я снова испытываю чувство вины.

– Извини, – мой голос слегка дрожит. – Спасибо за ланч. Я очень признательна.

Мы двигаемся в другой конец прилавка, молча ожидая, пока кудрявая девушка приготовит мой сэндвич с ветчиной и швейцарским сыром. Она заворачивает его, и я сую его в подмышку, одновременно открывая диетическую колу, которую заказала. Затем мы снова идем. Такер следует за мной до двери, с любопытством наблюдая, как я пытаюсь одновременно открыть колу, поправить сумку и развернуть свой бутерброд.

– Давай подержу, – он забирает из моей руки бутылку, с нежностью глядя, как я впиваюсь в поджаренный ржаной хлеб.

Не успеваю я прожевать один кусок, как откусываю снова, и это заставляет его рассмеяться.

– Голодная? – поддразнивает он.

– Умираю от голода, – признаюсь я, не заботясь о том, что говорить с набитым ртом – невежливо.

Я быстро спускаюсь по широким ступеням, но Такер не отстает.

– Не стоит есть на ходу, – советует он.

– Нет времени. Следующий урок аж в другой стороне кампуса, так что… Эй! – вскрикиваю я, когда он берет меня за руку и стягивает с дорожки. – Что ты делаешь?

Игнорируя мои протесты, он ведет меня к одной из кованых скамеек на лужайке. Снег этой зимой еще не шел, но трава покрыта серебристым слоем инея. Такер заставляет меня сесть, затем садится рядом и кладет одну руку мне на колено, будто боится, что я могу сорваться с места. О чем я действительно подумывала до того, как ко мне прикоснулась эта большая рука? Ее жар опалил меня сквозь колготки и согрел сердце.

– Ешь, – говорит он мягко. – Ты позволила себе две минуты на дозаправку, дорогая.

Я понимаю, что подчиняюсь тем же непостижимым образом, что подчинялась вчера, когда он велел мне оседлать его лицо или когда приказал кончить. Дрожь пробегает по спине вдоль позвоночника. Боже, почему я не могу выбросить этого парня из головы?

– Что ты мне писал? – выпаливаю я.

Он загадочно улыбается.

– Полагаю, ты никогда не узнаешь.

Я невольно улыбаюсь в ответ.

– Это было что-то сексуальное?

Он невинно посвистывает.

– Было! – восклицаю я и начинаю казнить себя, потому что, черт возьми, он наверняка писал что-то грязное, соблазнительное и чудесное.

– Слушай, я не займу много твоего времени, – говорит он. – Знаю, что ты занята, что каждый день ездишь сюда из Бостона, что у тебя несколько работ…

– Две, – поправляю я и вызывающе вскидываю голову. – Откуда ты это знаешь?

Он пожимает плечами.

– Наводил справки.

Наводил справки? Дерьмо. Как бы это ни льстило, мне страшно представить, кого он спрашивал и что ему говорили. Если не считать Хоуп и Карин, я не так уж много времени провожу с однокурсниками и знаю, что временами выгляжу замкнутой…

Ладно, стервой. «Замкнутая» – приличный синоним для слова «стерва». И хотя я не в восторге от того, что мои сокурсники считают меня стервой, я ничего не могу с этим поделать. У меня нет ни времени, ни сил на любезности, а также на кофе после занятий и на то, чтобы притворяться, будто у меня есть что-то общее с богатыми, привилегированными детьми, которых в этом колледже большинство.

– Суть в том, – заканчивает он, – что я все это понял, ладно? Ты завалена работой, и я не прошу тебя носить мою университетскую куртку или мое кольцо или быть моей постоянной девушкой.

Я смеюсь над нарисованной им идеальной картинкой.

– Тогда о чем ты просишь?

– О свидании, – просто отвечает он. – Об одном свидании. Может, все кончится тем, что мы опять переспим… – Мое тело поет от восторга. – А может, и нет. Как бы там ни было, я хочу увидеться с тобой еще раз.

Я смотрю, как он проводит рукой по своим рыжеватым волосам. Проклятье, кто бы мог подумать, что эти узловатые пальцы могут быть такими жаркими?

– Мне неважно, когда. Захочешь перекусить поздно ночью – хорошо. Рано утром – отлично, только если у меня нет тренировки. Я хочу играть по твоим правилам, подстроиться под твое расписание.

Какое-то время во мне борются желание получить удовольствие и недоверие, но последнее одерживает победу.