Книга Арджуманд. Великая история великой любви, страница 36 – Тимери Н. Мурари

Я не притронулась к пище, даже не чувствовала ее аромата. Я видела только возлюбленного, сидящего чуть позади отца. Я глаз не могла оторвать от его лица.

Падишах, опьяненный любовью к Мехрун-Ниссе, не мог думать ни о чем, кроме своей избранницы, точно дороже ничего не было во всей империи. Накануне свадьбы он дни и ночи напролет слагал длинную поэму в честь возлюбленной, теперь же он декламировал ее перед гостями; чтение длилось час. В стихах Мехрун-Нисса сравнивалась с солнцем и луной, звездами и алмазами, с нежнейшими из цветков и чистейшими из источников… С какой горечью я слушала это, как завидовала тому, что отец Шах-Джахана может открыто выражать свою любовь.

— Став моей женой, она получает имя Нур-Джахан, — торжественно провозгласил падишах, дочитав поэму до конца. Он поднял кубок и сделал большой глоток, а моя тетушка, отбросив напускную скромность, все это время оценивающим глазом наблюдала за происходящим. Склонившись к Жениху, она что-то шепнула ему — и Джахангир, отставив кубок, стал покрывать ее лицо поцелуями; видно, его порадовали ее слова. Затем он поднялся, опираясь на девушек-невольниц, и они с Мехрун-Ниссой удалились в спальню, уже подготовленную для них.

После того как мой любимый покинул пиршественный зал, я вернулась в сад. Дорожки опустели, только впереди виднелись две одинокие фигуры: принц Хосров и его страж. Я подошла и села рядом с ним на скамейку.

— Кто здесь? — Принц повернулся. На миг мне показалось, что он меня узнает, но этого не могло быть: пустые глазницы заросли шрамами.

— Бегума Арджуманд, ваше высочество.

— А! Возлюбленная моего братца-любимчика. — Он резко вытянул руку и коснулся моей груди; я вздрогнула, вызвав у него смех: — Мне дозволяются кое-какие вольности, бегума. Мне говорили, ты красивая женщина. Вот чего мне больше всего не хватает: видеть красоту, видеть девушек и женщин, видеть луну, которая превращается из узкого серпика на небосклоне в огромный серебряный шар, видеть отблеск зари, когда солнце еще не поднялось над горизонтом… — Голос его задрожал. — Почему ты подошла? — спросил он, справившись с собой.

— Мне было одиноко…

— Ты умна, а не только красива. Если бы ты сказала: «Потому что тебе было одиноко», я бы тебя прогнал. Посмотри по сторонам. На нас кто-нибудь смотрит?

— Несколько женщин.

— Я знаю, о чем они сейчас судачат: «И зачем только Арджуманд даром теряет время, разговаривая с Хосровом? Что он может для нее сделать? Она глупо себя ведет, ведь падишаху это не понравится». Что, мой отец наконец удовлетворил свою похоть с этой шлюхой?

— Не называй ее так, это жестоко. Она моя тетя.

— Посмотри мне в глаза, если хочешь знать, что такое жестокость. — Он проворно отвернулся. — И при этом мне часто говорят, что отец проявил великодушие, он ведь мог лишить меня жизни…

— А ты сжалился бы над ним, если бы захватил престол?

Хосров хищно усмехнулся:

— Может быть. — Но его слова прозвучали неискренне. — Я был счастливым ребенком, пока мой дед Акбар не внушил мне одну мысль, мечту… Эта мечта стала для меня приговором. Теперь я его ненавижу больше, чем отца. Акбар, Акбар, — насмешливо прошептал он, — бог давно мертв, а его преданный ученик страдает. Любящие объятия оказались толчком к гибели. Лучше бы он с презрением оттолкнул меня. Я стал бы наместником какой-нибудь провинции и с радостью принимал бы милости падишаха. Но… — Он холодно улыбнулся. — Я оказался как лучший жеребец в табуне: побежал слишком резво, хотел возглавить всех — и… споткнулся.

Хосров замолчал, и я, почувствовав, что он хочет остаться один, поднялась.

— Куда ты идешь? — спросил он.

— Домой. Уже поздно.

— Пойдем со мной. Я покажу тебе то, что однажды показал мне Акбар, когда я был еще маленьким мальчиком. Это было его проклятием, это переменило всю мою жизнь… — Хосров подергал толстую золотую цепь, обернутую вокруг пояса, конец которой держал солдат. — Ты видишь это? Я не уверен, кто из нас двоих пес. Он, — последовал кивок на солдата, — мой сторож и обязан исполнять все мои прихоти. Но я не могу снять свою цепь, и, следовательно, он мой хозяин…

Хосров направился во дворец, я шла за ними. Мы шли и шли по длинным освещенным коридорам, пока не оказались в самом сердце дворца. Здесь на каждом шагу стояли часовые. Принц пошептался с начальником стражи, тот окинул меня внимательным взглядом и разрешил пройти. Мы долго спускались по ступеням, воздух стал заметно холоднее. На каждом посту, а их было несколько, наши имена записывали в специальные книги. У последней двери нам велели снять с себя все украшения, отдать оружие. Хосров протянул стражникам кинжал, золотые браслеты и кольца; я сняла ожерелья, серьги, браслеты и даже цепочки с лодыжек, хотя по-настоящему ценной была только золотая роза, но и ее пришлось положить на стол.

— То, что ты сейчас увидишь, — сказал Хосров, пока массивная дверь медленно отворялась, — сердце империи. Обладатель этой комнаты, кем бы он ни был, владеет всем Хиндустаном. — Он повернулся к своему стражу: — Отвяжи меня, отсюда я не смогу убежать.

Солдат разомкнул золотую цепь и передал мне масляный светильник; он остался снаружи, а мы вошли внутрь. Вокруг было очень тихо, как в склепе.

Я подняла лампу повыше и невольно вздрогнула. Желтый язычок пламени отразился в миллионах огоньков. Вся комната засияла, и я увидела, что от нее во все стороны идут другие комнаты, в которых тоже что-то блестело.

— Что ты чувствуешь? — шепотом спросил Хосров.

— Страх.

— Да. Здесь всякому становится страшно, ведь причин для страха великое множество. За спрятанные здесь сокровища готовы продать душу властители мира, что уж говорить о простых смертных… Вид этих сокровищ сковывает все прочие чувства, все мысли вытесняются алчностью. Тут где-то есть книга. Подай мне ее.

Я подняла толстенный том в кожаном переплете. Он оказался очень тяжелым.

— Ну-ка, дай слепцу выбрать.

Он наугад раскрыл книгу.

— Читай. Наполни мне уши, а себе порадуй глаза.

Я начала читать с того места, куда он ткнул пальцем:

— Семьсот пятьдесят манов ^[59] жемчуга, двести семьдесят пять манов изумрудов, триста манов алмазов…

Я окинула комнату взглядом. Камни лежали в корзинах, как виноград на обычном базаре. Были здесь и полудрагоценные камни: агаты, опалы и бериллы, лунный камень, хризопразы…

Хосров перевернул еще несколько страниц и указал место пальцем. Я продолжила чтение:

— Двести золотых кинжалов, инкрустированных алмазами, тысяча парадно украшенных золотых седел, два золотых трона, усеянных камнями, три простых серебряных трона…

Он еще раз переменил страницу.