Онлайн книга «Безумие »
– Наши филологические девы только с виду свободные и открытые, а копнёшь чуть глубже, внутри каждой свой драмтеатр. Обратно уже захочется не на велике, а на самолёте ноги уносить. А ты ему что ответила? – Да нет, не холодные, просто весна была поздняя. – Смеялся? – Постоянно. И больше не закрывал. Как открыл передо мной буфет с прекрасным итальянским фарфором, так больше и не закрывал. – Значит, симпатичный? – Да, ничего себе Челентано. – Может, он ещё и поёт? – Я сразу дала ему понять, что замужем и кофе не будет. – Верность, как же я её люблю, твою верность, иногда даже больше, чем тебя. * * * Иногда я завтракал один. Жена ещё обнималась с Морфеем, придавленная им, я молча ревновал на кухне и переваривал, помешивая ложкой кофе, что тоже не хотел из турки подниматься. Наслаждаясь медленным рассветом, я понимал, что женщине необходимо больше спать, чтобы выглядеть красивой. Воскресенье – один из тех редких дней, когда не обязательно воскресать к 9 утра, можно к обеду. – Он тебя просто-напросто покупает. – Ценит. – Ценность будет падать, как только купит. – «Как у машины, примерно, на 10 % в год», – подумал я про себя, упираясь в картинку телевизора. – Красавица. – В этот момент «красавица» из его уст звучало для неё как Уродина. – Не надо меня строить, я уже построена. – Чего ты хочешь? – Быть счастливой. – Выйди замуж и будь счастлива! А если не поможет, то разведись, снова почувствуешь себя счастливой. Он не любил её, он понятия не имел, что это такое, а может быть, просто гениально играл роль человека, не способного на любовь. Я не знал этого актёра, мне хотелось верить ему. Его партнёрша играла хуже, возможно, накануне она поссорилась со своим настоящим и текст их спора отличался от текста сценария. Жизнь наша была то театром абсурда, где сурдопереводчиками были гениталии, то театром влюблённых теней, где от счастья я становился её тенью, она – моей… Я помешал кофе и облизнул ложку. Положил её на стол, капля напитка ушла в скатерть. «Без жены можно делать всё что угодно. Будь здесь она – я бы получил уже замечание, но что ещё хуже, я бы так не сделал, предвидя опасность». – Ты спишь уже? – А ты как думаешь? – Я не думаю, я звоню. – Герой. Как мне любить тебя? – Да какое это имеет значение. Главное – меня, детка. – Я прошу тебя об одном, не называй меня деткой. – Хорошо, крошка. – Ты неисправим. – Какая шикарная у тебя душа! Чувствую себя в ней, как в тёплой постели. – Как же ты мне надоел. Посмотри, на кого мы стали похожи. – На кого? – Друг на друга. – Ты лучше. – Я буду лучше, но мне нужно страну с любопытным солнцем, которое будет постоянно подглядывать за мной. «У неё, конечно же, были свои тараканы в голове. Однако уничтожить их значило потерять свою привлекательность». – Знаешь, что самое ценное. С тобой мне всегда хотелось быть женщиной. – То есть? – Ты всегда понимал, когда мне хотелось. – «Он всегда был моим датчиком, который определял степень шизофренизма общества и меня в целом», закрепляла свои слова мысленно Шила. «Если мне за него становилось неудобно, значит я была таким же, как и все, равнодушным, закрытым, убогим членом этого самого общества, неспособным идти к другим измерениям, кроме веса, роста и счёта в банке». Больше всего её беспокоило, что она, независимая и самодостаточная, была к нему неравнодушна, понятия не имея, каким асфальтом можно было устранить эти неровности души. – Конечно, всё время быть придавленным впечатлением от твоей груди. – Ты хоть когда-нибудь можешь быть серьёзным? – С тобой нет, не могу. Твой воинственный дух меня веселит. Он шептал ей что-то на ухо, словно в микрофон, а она только улыбалась тихо, словно заворожённая публика. – Давно ко мне не подходили так близко. – Поэтому я подъехал. – Наехал. – Я не настолько жесток. У меня шипы. Хотя женщины так и норовят под колёса. Вчера встретилась одна. – И что? – Хочу жениться. – А что за спешка? – Боюсь передумать. – А ты не бойся. – А я уже боюсь, потому что ты всё принимаешь превратно, особенно если я начинаю на эту тему шутить. – Значит не смешно. – Я боюсь тебе что-то говорить про других женщин. – Короче. – Короче, вчера чуть не наехал на одну. Она в наушниках, дальше телефона не видит и не слышит. – Наличие жаркого солнца, при полном отсутствии личной жизни. – Я так и подумал. – Думать надо меньше. – То есть давить? Я не настолько жесток. У меня же шипы. – А ты до сих пор не переобулся? Уже лето скоро. – Думаешь, снега больше не будет? – Мужчины тоже безумны по весне, или это единичный случай? – У мужчин есть тормоза. А вот у вас нет. Что ты скажешь о безумии женщин в разгар весны? – Каждой крыше свой навигатор. * * * Живые розы в горшке, которые подарил ей Артур, быстро отцвели. «Почему же недолги некоторые любови», – подумала про себя Шила. Она обрезала ветки, надеясь, что кустик разродится вновь через некоторое время, так и случилось. У одной из веток появился бутон, который медленно рос, пока не взорвался одной долгожданной красотой, одним бархатным чувством прекрасного. Шила внимательно любовалась цветком, даже подумывая пересадить его в горшок побольше. * * * – Вчера ходила в бар. Хотела разменять одиночество на мужчину. – Ну, и как? – Нет у них. – В пятницу надо было идти, чего ты в среду решила? Или тебе нужен был посредник? – В посреднике не нуждаюсь, субботник не помешал бы. – У меня в квартире тоже бардак, – соврала Шила, озираясь на чистоту и порядок своей квартиры. Звонила её подруга Джульетта. – Зато у тебя в голове порядок. Тебе не надо ходить с объявлением на лбу: «Меняю однокомнатное одиночество со всеми удобствами на кусок пляжа с мужчиной. Меняю одиночество на мужчину или отдам в добрые руки своё одиночество…» А ты пиши честнее: «Меняю одиночество на кофе, кофе на мужчину. Коньяк не предлагать, уже был. В противном случае напьюсь». Из серии: если в баре нет приличных мужчин, продолжай потягивать мартини, приличные мужчины, они появятся. |