– Ты хочешь просто завершить этот этап?
– Да.
– И когда?
– Научный руководитель хочет следующей весной.
– У тебя готова работа?
– Почти. Я написала ее два года назад. За это время кое-что изменилось, нужно внести коррективы, написать еще один раздел, переписать выводы. Но главное, костяк, уже есть. И вот нужно выпустить монографию, и увеличился список иностранных журналов, где нужно опубликоваться, повысились требования к импакт-фактору этих журналов…
– Ну, это хорошо. Хоть какая-то надежда на то, что наука в Украине перерастет провинциальный уровень. Только не обижайся. А когда ты всем этим занимаешься? Я не вижу, чтобы ты что-то такое делала.
– Вопрос не в том, чтобы доработать. Вопрос в том, чтобы оплатить.
– Взятки научному совету, фуршеты оппонентам…
– Сжалься, пожалуйста!
– Я наслышан. Никита так защищался год назад. Это и бесит, что от содержания работы такса не зависит. Сколько стоит?
– Тысяч пятьдесят-сто. Я точно не знаю еще.
– Чего?
– Гривень.
– Никите это обошлось дороже.
– И это доказывает, что практическая медицина ценится выше, чем абстрактная психология.
– Это доказывает, что медики более ненасытны. Следующей весной?
– Ну, хотят так.
– Тогда я заплачу за твою защиту.
– Как?!
– Наличными, наверное. Тебе же там каждому в руки придется давать конверт.
– Юра, это нельзя… Я против!
– Я хочу, чтобы ты это сделала. Я хочу тебе помочь, и я могу тебе помочь. И мне нужна гарантия, что до следующей весны ты останешься с нами.
– Ты хочешь, чтобы я целый год была с вами?
– Да.
– Зачем?
– Потому что с тобой хорошо.
Я должна что-то сказать. Я сейчас найду что. Он имеет в виду не то, что подразумевают под этими словами нормальные люди.
– Юра, это долго. Я не рассчитывала. Ты хочешь, чтобы я весь год таскала твоего ребенка по съемкам?
– Мне показалось, что тебе это нравится.
– Да, но…
– Но пока это было только твоей инициативой, это тебя устраивало? А я хочу определенный период, я хочу гарантий, и тебя это ущемляет?
– Да! И что еще ужасно, ты все делал сам и без взяток. А за мою работу, которая… – да она не стоит, честно говоря, ни одного его изобретения… – ты еще и платить будешь… – выдохнула я, вконец растерявшись.
Он решил не комментировать мои слабые возражения.
– Подумай, чего ты хочешь. Ты можешь передумать. Но на кону сумма, которая наверняка вырастет. Ты не знаешь, во сколько реально может вылиться твоя защита.
– Юра! Это слишком много денег! Я не стою этого как няня!
Мы оба замолчали.
– Не стоишь, – сказал Юра тихо. – Ты стоишь большего, и не в денежном эквиваленте. Но если тебя это успокоит, то няни примерно столько и получают. Если суммировать за год. Ты же отказываешься сейчас от почасовой зарплаты? Ты играешь в сыночки-матери. А я предлагаю не переставать играть, но на протяжении года. Тогда я дам тебе все деньги сразу. Даже если сумма будет больше, а я думаю, что так и будет. Для меня это возможность отблагодарить тебя и помочь тебе.
– Где ты их возьмешь?
Он посмотрел на меня с недоумением.
– У меня они есть… Стоп! Ты думаешь… ты не хочешь этих денег, потому что не понимаешь, откуда они взялись? Да?
Надо было мне быстро ответить. Но я так была ошарашена всеми его предложениями, что помедлила, и он интерпретировал это по-своему.
– Ну конечно. – Он фыркнул и встал. – Ты же знаешь! Ты же столько сюжетов сделала о бедных украинских врачах.
– А что в этом такого? Ты принимаешь тот факт, что только за то, чтобы собрать ученых в одном месте – их нужно материально заинтересовать, ты принимаешь тот факт, что профессионалы не могут сломить систему, но не принимаешь того, что им еще за их профессионализм мало платят. Это общеизвестный факт.
– Но у тебя, при всей твоей наблюдательности, не возникло подозрение, что я не отношусь к таким докторам?!
– Я об этом не думала.
– Или не хотела думать? Чтобы не думать обо мне плохо?
– Да.
– Но я хочу, чтобы ты об этом подумала. Прямо сейчас, вслух.
– Я не хочу.
– Я хочу!
– Юра, не дави.
– Я зол.
– Я не понимаю, почему?
– Потому что у тебя предубеждения. Я хочу, чтобы ты мне это сказала в глаза. Откуда у меня, у нейрохирурга, который работает в Украине, в обычной киевской больнице, вот эта квартира?
– У меня было две версии.
– Ого! И? Начинай с первой.
– Я думала, что у тебя есть… я думала, что у тебя богатая любовница, которая родила тебе Мишу и подарила квартиру, а сама не может уйти от мужа…
Он подавил смех.
– А вторая?
– Вторая: я думала, что у тебя богатые родители, которые сделали тебе подарок.
– И все? – Он же только что был готов улыбнуться, но опять в глазах холод.
– Я никогда не разрешала себе думать, что ты можешь настолько не по-божески брать взятки с пациентов. Я себе не разрешала так думать изначально. Но, наверное, если бы я узнала, то нашла бы этому оправдание, учитывая, что у нас нет нормальной платной медицины, а ты доктор такого уровня…
– Этому нет оправдания. Ко мне часто привозят людей, которые не могут себе позволить услуги нейрохирурга любого уровня. Максимум – материал. И нет оправдания государству, которое не может закупить этот материал. И нет оправдания хирургам, которые спекулируют этим. Такого нет в цивилизованных странах.
– И что делать всем? Уезжать отсюда?
– Ты осуждаешь то, что я когда-то уехал?
– Ты это сделал слишком рано, чтобы тебя осуждать.
– Я родился в Москве. Мы переехали сюда, когда мне было девять. Мне было шестнадцать, когда я уехал в Германию. Я не чувствую себя гражданином какой-то страны. И с тех пор я все больше убеждаюсь, что не хочу тратить себя на борьбу с системой.
– А я, значит, распыляюсь… Извини, пожалуйста.
Он помолчал.
– Доктор, который будет бороться с системой, а не лечить людей, станет общественным деятелем. А я хочу остаться нейрохирургом. И я уеду опять. Потому что там я могу сделать больше. Там я могу помочь большему количеству людей. Там нет этой тупости. Там есть правила, которые делают жизнь лучше, а не усложняют. И да, когда я работаю там, мне за это платят.
