Онлайн книга «И в печали, и в радости »
|
– Ты хочешь просто завершить этот этап? – Да. – И когда? – Научный руководитель хочет следующей весной. – У тебя готова работа? – Почти. Я написала ее два года назад. За это время кое-что изменилось, нужно внести коррективы, написать еще один раздел, переписать выводы. Но главное, костяк, уже есть. И вот нужно выпустить монографию, и увеличился список иностранных журналов, где нужно опубликоваться, повысились требования к импакт-фактору этих журналов… – Ну, это хорошо. Хоть какая-то надежда на то, что наука в Украине перерастет провинциальный уровень. Только не обижайся. А когда ты всем этим занимаешься? Я не вижу, чтобы ты что-то такое делала. – Вопрос не в том, чтобы доработать. Вопрос в том, чтобы оплатить. – Взятки научному совету, фуршеты оппонентам… – Сжалься, пожалуйста! – Я наслышан. Никита так защищался год назад. Это и бесит, что от содержания работы такса не зависит. Сколько стоит? – Тысяч пятьдесят-сто. Я точно не знаю еще. – Чего? – Гривень. – Никите это обошлось дороже. – И это доказывает, что практическая медицина ценится выше, чем абстрактная психология. – Это доказывает, что медики более ненасытны. Следующей весной? – Ну, хотят так. – Тогда я заплачу за твою защиту. – Как?! – Наличными, наверное. Тебе же там каждому в руки придется давать конверт. – Юра, это нельзя… Я против! – Я хочу, чтобы ты это сделала. Я хочу тебе помочь, и я могу тебе помочь. И мне нужна гарантия, что до следующей весны ты останешься с нами. – Ты хочешь, чтобы я целый год была с вами? – Да. – Зачем? – Потому что с тобой хорошо. Я должна что-то сказать. Я сейчас найду что. Он имеет в виду не то, что подразумевают под этими словами нормальные люди. – Юра, это долго. Я не рассчитывала. Ты хочешь, чтобы я весь год таскала твоего ребенка по съемкам? – Мне показалось, что тебе это нравится. – Да, но… – Но пока это было только твоей инициативой, это тебя устраивало? А я хочу определенный период, я хочу гарантий, и тебя это ущемляет? – Да! И что еще ужасно, ты все делал сам и без взяток. А за мою работу, которая… – да она не стоит, честно говоря, ни одного его изобретения… – ты еще и платить будешь… – выдохнула я, вконец растерявшись. Он решил не комментировать мои слабые возражения. – Подумай, чего ты хочешь. Ты можешь передумать. Но на кону сумма, которая наверняка вырастет. Ты не знаешь, во сколько реально может вылиться твоя защита. – Юра! Это слишком много денег! Я не стою этого как няня! Мы оба замолчали. – Не стоишь, – сказал Юра тихо. – Ты стоишь большего, и не в денежном эквиваленте. Но если тебя это успокоит, то няни примерно столько и получают. Если суммировать за год. Ты же отказываешься сейчас от почасовой зарплаты? Ты играешь в сыночки-матери. А я предлагаю не переставать играть, но на протяжении года. Тогда я дам тебе все деньги сразу. Даже если сумма будет больше, а я думаю, что так и будет. Для меня это возможность отблагодарить тебя и помочь тебе. – Где ты их возьмешь? Он посмотрел на меня с недоумением. – У меня они есть… Стоп! Ты думаешь… ты не хочешь этих денег, потому что не понимаешь, откуда они взялись? Да? Надо было мне быстро ответить. Но я так была ошарашена всеми его предложениями, что помедлила, и он интерпретировал это по-своему. – Ну конечно. – Он фыркнул и встал. – Ты же знаешь! Ты же столько сюжетов сделала о бедных украинских врачах. – А что в этом такого? Ты принимаешь тот факт, что только за то, чтобы собрать ученых в одном месте – их нужно материально заинтересовать, ты принимаешь тот факт, что профессионалы не могут сломить систему, но не принимаешь того, что им еще за их профессионализм мало платят. Это общеизвестный факт. – Но у тебя, при всей твоей наблюдательности, не возникло подозрение, что я не отношусь к таким докторам?! – Я об этом не думала. – Или не хотела думать? Чтобы не думать обо мне плохо? – Да. – Но я хочу, чтобы ты об этом подумала. Прямо сейчас, вслух. – Я не хочу. – Я хочу! – Юра, не дави. – Я зол. – Я не понимаю, почему? – Потому что у тебя предубеждения. Я хочу, чтобы ты мне это сказала в глаза. Откуда у меня, у нейрохирурга, который работает в Украине, в обычной киевской больнице, вот эта квартира? – У меня было две версии. – Ого! И? Начинай с первой. – Я думала, что у тебя есть… я думала, что у тебя богатая любовница, которая родила тебе Мишу и подарила квартиру, а сама не может уйти от мужа… Он подавил смех. – А вторая? – Вторая: я думала, что у тебя богатые родители, которые сделали тебе подарок. – И все? – Он же только что был готов улыбнуться, но опять в глазах холод. – Я никогда не разрешала себе думать, что ты можешь настолько не по-божески брать взятки с пациентов. Я себе не разрешала так думать изначально. Но, наверное, если бы я узнала, то нашла бы этому оправдание, учитывая, что у нас нет нормальной платной медицины, а ты доктор такого уровня… – Этому нет оправдания. Ко мне часто привозят людей, которые не могут себе позволить услуги нейрохирурга любого уровня. Максимум – материал. И нет оправдания государству, которое не может закупить этот материал. И нет оправдания хирургам, которые спекулируют этим. Такого нет в цивилизованных странах. – И что делать всем? Уезжать отсюда? – Ты осуждаешь то, что я когда-то уехал? – Ты это сделал слишком рано, чтобы тебя осуждать. – Я родился в Москве. Мы переехали сюда, когда мне было девять. Мне было шестнадцать, когда я уехал в Германию. Я не чувствую себя гражданином какой-то страны. И с тех пор я все больше убеждаюсь, что не хочу тратить себя на борьбу с системой. – А я, значит, распыляюсь… Извини, пожалуйста. Он помолчал. – Доктор, который будет бороться с системой, а не лечить людей, станет общественным деятелем. А я хочу остаться нейрохирургом. И я уеду опять. Потому что там я могу сделать больше. Там я могу помочь большему количеству людей. Там нет этой тупости. Там есть правила, которые делают жизнь лучше, а не усложняют. И да, когда я работаю там, мне за это платят. |