Онлайн книга «Стрелок. Путь на Балканы»
|
— Хороша, чертовка! — прошептал Николаша, слушая очередной куплет. — Угу, так и схватил бы за сиськи, — зло отозвался Дмитрий и решительно поднявшись, зашагал прочь, не забыв прихватить с собой пулелейку. Штерн удивленно обернулся на него, успев подумать, что мысль, в общем-то, недурна, Лиховцев ахнул, а Гаршин посмотрел с таким видом, будто увидел перед собой мерзкую жабу, собиравшуюся сожрать прекрасный цветок. — После ранения Шматова, наш друг сам не свой, — подал, наконец, голос Алексей, — я иногда сильно о нем беспокоюсь. — Поверьте, беспокоиться надо не о нем, — отозвался Всеволод. — Вы думаете, а о ком? Но это вопрос остался без ответа. Поручик Михау стоял перед майором Флоренским, держа в руках список представленных к наградам нижних чинов. Лицо его было несколько бледнее обычного, но в остальном он выглядел как всегда. — Так что же вам угодно? — снова спросил командир батальона. — Мне угодно получить объяснения! — твердо, но вместе с тем почтительно отвечал ему поручик. — Послушайте, что вы так нервничаете! Можно подумать, случилось, бог знает что… — Да случилось! Я представил своих подчиненных к наградам, а вместо этого… — Но ведь это же обычная практика. Ваше подразделение отличилось, на него выделено шесть георгиевских крестов. Солдаты сами распределят их среди тех, кого посчитают достойным. — Да я знаю, обычно все делается именно так, но тут случай совершенно необычный. Охотники начали воевать раньше всех, побывали в огне, захватили пленного! Неужели это недостойно отдельной награды? Я уж не говорю о пленении вражеского генерала и спасении офицера, за что награждение следует прямо исходя из статута знака отличия военного ордена! — Владимир Васильевич, — голос майора смягчился, — я целиком и полностью разделяю ваш порыв, однако не все так просто. — Простите, я вас не понимаю! — По поводу пленного ничего сделать нельзя, это распоряжение Тихменева, сами понимаете. — Пусть так, но бой у Езерджи! — Послушайте, голубчик, я ведь тоже там был! И вполне разделяю ваше мнение, действия Будищева заслуживают самой высокой оценки, но… — Что, но? — Да эта история, будь она не ладна! Наш старик закусил удила и слушать ничего не хочет. При том, что если Тиньков поинтересуется — непременно случится скандал. — Послушайте, Василий Николаевич, я решительно вас не понимаю! Можно подумать, что речь идет о производстве в офицеры разжалованного, которого производить запретил сам государь! Это же всего лишь солдатский Георгий. — Ваша правда, — махнул рукой майор, — развели бодягу на пустом месте! Хорошо, я поговорю со стариком, а нет… скажем, что жребий на него лег. — Так я могу надеяться? — Будьте покойны, поручик. Кстати, формально ведь охотники не ваши, что вы за них так переживаете? Лицо Михау на мгновение потемнело, но несколько раз вздохнув, он вернул себе самообладание и тихо, но вместе с тем твердо, ответил: — Я повел их в бой, стало быть, мои! Цесаревич Александр шел вперед, так широко шагая, что свита едва поспевала за ним. Высокий, и при этом довольно плотный, скорее даже грузный человек, в атаманском мундире [52] с генеральскими эполетами, он производил внушительное впечатление. От роду ему было всего тридцать два года. Вот уже месяц он командовал русскими войсками, объединенными в Рущукский отряд, но в настоящем деле пока еще не был, а сейчас направлялся с инспекцией в госпиталь. Впрочем, инспекцией это называлось только для формы. Разумеется, никто не ожидал, что великий князь примется считать казенные подштанники и сличать их с числом указанным в ведомостях или же проверять, каково приготовлена пища. Хотя, даже если бы ему в голову взбрела подобная блажь, начальник госпиталя Аристарх Яковлевич Гиршовский мог быть абсолютно спокоен. Порядок в его богоугодном заведении был образцовый! Паче того, перед визитом наследника престола все просто выскоблили и привели к крайней степени совершенства, какое себе только можно вообразить. Но, как говорится, человек предполагает, а бог располагает. Один из недавно доставленных из действующей армии раненых, имел неосторожность очнуться и попытался встать, чтобы отправиться в нужное ему место. Как на грех, из медперсонала рядом никого не оказалось, потому как сестры милосердия в этот момент тайком глазели на цесаревича и его свитских, а врачи во главе с Гиршовским встречали высокого гостя. Торопившийся великий князь стремительно преодолел расстояние между приемным покоем и палатой и, вспугнув сестричек, ворвался внутрь и едва не налетел на ковыляющего к выходу солдата с перевязанной головой. Как ни худо было Федьке Шматову, а то, что перед ним полный генерал он сообразил, а потому попытался вытянуться во фрунт, опираясь при этом на костыль. — Здравия желаю вашему высокопревосходительству! — отрапортовал он слабым голосом. Великий князь не без иронии оглядел фигурку в одной нательной рубахе и не слишком чистых кальсонах, но все же остался доволен. — Кто таков? — Болховского полка рядовой Шматов. — Где ранен? — У Езержи! — Крепко дали турку? — Так точно! — В какой роте служил? — В охотничьей команде. Последние слова Федька произнес уже заплетающимся голосом, покачнулся и наверняка бы упал, если бы Александр не помог ему. Свитские тут же бросились на помощь цесаревичу и обратно к кровати Шматова несли великий князь, генерал и два флигель-адъютанта. — Ну, это сразу видно — герой! — пробасил наследник престола и приколол обеспамятевшему солдату на грудь крест. — Его в списках нет, — робко шепнул ему Ванновский [53]. — Так внесите, — отозвался тот, — чай молодец не в штабе штаны протирал. В следующий раз Шматов очнулся уже вечером и слабо застонал. — Очнулся, кавалер? — наклонилась над ним девушка в костюме санитарки. — Что вы, барышня, какой я кавалер… — Георгиевский. Радуйся солдатик, тебя сам цесаревич наградил! — Эва как… ой… — Что такое, голубчик? — Мне бы это… — Утку? — Ага, ее. Начало августа прошло в долгих маршах. Наконец к 9 числу Болховский полк оказался между деревнями Папикой и Султанкиой. Накануне туркам удалось занять деревню Аярсляр, выбив оттуда батальон нежинцев, и теперь русские войска готовились к контратаке. |