Книга Вероника Спидвелл. Опасное предприятие, страница 46 – Деанна Рэйборн

Она вздернула подбородок и решительно наклонилась вперед, как боксер, готовый к бою.

– А что, если так? Девушка имеет право повеселиться, – сказала она мне с некоторым жаром.

– Конечно, имеет. Я, кстати, большой защитник именно этой теории, даже более того: могу сказать, что очень завидую, ведь тебе только что удалось удовлетворить свои физические потребности. Мне уже очень давно не представлялось такой возможности, – с сожалением добавила я.

Черты ее лица заметно расслабились.

– То есть?..

– Да, дитя мое. Я твердо верю, что и для души, и для тела полезны регулярные занятия такого рода. А большинство людей не так просвещено, как мы с тобой. Но у меня есть правило: никогда не заводить интриги в Англии.

– Значит, вы с мистером Г., вы не…

– Мы – нет, – заверила я ее.

Она окончательно расслабилась и откинулась назад.

– Мне было любопытно. Я знала, что вы были в его комнате, а мистер Г. довольно… ну… скажем так, он ни за что не откажется от такого предложения и не будет особо разбираться.

Я слегка улыбнулась.

– Совершенно определенно я не делала ему никакого предложения. Мне было интересно взглянуть на его работы.

– Да, он прекрасный художник, это правда, – выдохнула она. – Но ему далеко до хозяина.

Ее глаза так блестели, когда она говорила о сэре Фредерике, что я сразу прониклась к ней за это теплотой.

– Ты очень предана сэру Фредерику, правда?

– Да я и умереть за него готова, – решительно сказала она.

– А может, и убить за него? – пробормотала я.

– Что, мисс? – Она отшатнулась, чуть не опрокинув тарелку с нарезанным окороком.

– Ничего, – Я махнула рукой. – Мне нужны ответы на несколько вопросов, и эти ответы могут помочь твоему хозяину, – сказала я, лишь немного покривив душой.

Она с сомнением взглянула на меня, но коротко кивнула: преданность хозяину победила природную осторожность.

– Да?

– Вот плащ, – сказала я, подняв руку с плащом. – Я знаю, что его надевал мистер Гилкрист, а также, думаю, мисс Толбот. Кому он принадлежит?

Она пожала плечами.

– Не могу сказать, мисс.

– Не можешь или не скажешь?

– Не могу, – повторила она. – Он висит в чулане под лестницей. Им пользуются все.

– Все? Не думаю. Он очень длинный, не всем подойдет. – Я вытянула плащ во всю длину.

– Мисс Толбот надевает его, когда на улице грязно, чтобы полностью прикрыть юбку. Мистер Гилкрист берет его, когда наносит визит даме, с которой ему не положено проводить время: он совершенно не похож на его обычное пальто.

– Ярко-зеленое, которое тоже висит в чулане? – спросила я.

– Да, оно. И мисс Артемизия тоже его носила. Ей он был не так длинен, как мисс Толбот, но ей нравилось, как он смотрится. Она говорила, что в нем у нее очень романтичный вид.

– А сэр Фредерик?

– Ну, вообще-то, это его плащ. Он его из России привез, представляете? – сказала она, подтверждая мои предположения.

– Я так и думала. А есть кто-нибудь в этом доме, кто не носил этот плащ?

Она опустила глаза.

– Я не должна была этого делать, – уклонилась она от прямого ответа.

– Но ты его надевала?

– Дважды, – сказала она, решительно вздернув подбородок. – Но вы же никому не скажете, мисс, правда? Я, конечно, не должна его надевать, но он такой теплый, а поход по магазинам иногда бывает таким долгим…

– Ничего страшного, – ответила я. Я не собиралась создавать девушке лишние трудности. К тому же с некоторым удовлетворением я осознала, что она сейчас подтвердила одну мою мысль: вероятнее всего, нашим злодеем был не виконт Темплтон-Вейн. Кто бы ни оставил записку у нас на двери, это был свой человек в Хэвлок-хаусе.

Просто чтобы убедиться, я задала еще один вопрос.

– А сюда когда-нибудь заходил джентльмен по фамилии Темплтон-Вейн? Не тот, что позирует сейчас мисс Толбот, – уточнила я. – Его брат. Он старше, и его зовут Тибериус.

Она в задумчивости сдвинула брови.

– Я такого не помню. И у него такое странное имя, я бы точно запомнила.

– Да, пожалуй, ты права. А теперь скажи мне, Черри, строго между нами. Я знаю, что Артемизия и Майлз Рамсфорт были любовниками. Предполагаю, ты тоже знаешь об этом.

– Да, мисс. Я несколько раз видела, как он выходил из ее комнаты рано утром.

– А ты знала, что она ждала ребенка?

Она опустила голову.

– Да. Я сказала ей, что знаю, как решить эту проблему, но она лишь рассмеялась. Призналась, что хочет малыша, хоть верьте, хоть не верьте. Вообще-то, – продолжала она тихо и доверительно, – она очень боялась. После третьего месяца начались кровотечения от любого напряжения. Она думала, что потеряет его, так-то вот. Не представляете, как она была расстроена!

– Но она его не потеряла, – подсказала я.

– Нет, мисс. Я ей рассказала о своей маме. У нее в каждую беременность такое бывало, и укрепляющий настой малинового листа всегда ей помогал. Она сохранила всех детей, хотя ей было бы гораздо легче, если б остались не все, это правда, – добавила она.

– А сколько детей у твоей матери, Черри? – спросила я.

– Тринадцать, и еще один родится в будущем месяце, – сказала она с кислой миной. – Почти все мое жалованье отправляется домой, а оно у меня и так маленькое, но не могу же я оставить крошек голодать.

Она тяжело вздохнула, а я достала из кармана монетку.

– Это тебе за помощь, – сказала я ей.

Она прищурилась.

– А это случаем не милостыня, мисс? Я милостыню не беру, умею сама зарабатывать деньги.

– Я в этом не сомневаюсь, но так принято – платить за информацию во время расследования.

У нее округлились глаза от любопытства.

– А вы расследователь, мисс? Настоящий?

– Нет, дитя мое. Можно сказать, совершенно ненастоящий. Но меня просили заняться смертью Артемизии и постараться убедиться, что человек, которого осудили на смерть, действительно виновен.

Она покачала головой, тихо охая.

– Бедный мистер Рамсфорт. Мне неприятно об этом думать. Как и всем нам. Всегда такой веселый и монеток за услуги не жалел. Некоторым жалко даже пенни, – сказала она мрачно, – но мистер Рамсфорт не такой. Грустный будет день, когда его повесят, даже не сомневайтесь.

– А ты думаешь, он виновен?

Она заморгала.

– Ну а как же, мисс. Ведь суд счел его виновным. А эти джентльмены уж знают свое дело, правда?