Онлайн книга «Белая роза, Черный лес »
|
– Прошу меня извинить, герр Беркель. – Франка встала и ушла в ванную. Закрыв дверь, она прислонилась к ней спиной и дала волю слезам. Нужно все выдержать! Он пришел не за ней! Франку вдруг охватил ужас: она вспомнила незнакомца в Штутгарте, предлагавшего ей сигарету. Неужели Беркель каким-то образом узнал про микропленку? И скоро придут и другие гестаповцы? Нет, он не может знать. Он ничего не знает. Я выстою! Франка вытерла полотенцем слезы. Посмотрела на себя в зеркало. Вскипавшая в ней ненависть затуманивала мысли. Нужно сдерживаться. Беркель все так же сидел в кресле и не сводил с Франки глаз. – Герр Беркель, чем я обязана вашему визиту, да еще в такое время? – Мы, защитники рейха, не смотрим на часы. Враги-то не дремлют. И прошу, обращайся ко мне по имени. Нас многое связывает. Мы никогда не будем чужими. У нее по коже побежали мурашки. – Ладно, Даниэль. Что я могу для тебя сделать? – Это не светский визит, Франка… хотел бы я иметь время на такие вещи. Ты здесь одна? – Конечно. Если не считать тебя, разумеется. – И все время была одна? – Да. Беркель выпил еще кофе. – А для кого искала костыли? Франка подобралась и попыталась улыбнуться. – Для моего друга. Он здесь пробыл несколько дней, а потом уехал. Совсем забыла упомянуть. Я иногда такая рассеянная. – Забавно, что ты говоришь о рассеянности. Я о тебе совершенно другого мнения. Ты всегда была собранной и целеустремленной. И отнюдь не дурочка, которую легко заморочить. Он поставил чашку на столик. – А кто твой приятель? – Его зовут Вернер Граф. Он из Берлина. Пилот люфтваффе. Если Джона найдут, сработает ли его легенда? Нет, ведь он прячется в тайнике. Нельзя ничего говорить. Единственное спасение – ложь, но этот человек умеет распознавать ложь и, уж конечно, видит меня насквозь. – Пилот люфтваффе, вот как? Удивляюсь, что один из наших отважных летчиков польстился на такую грязную потаскуху, как ты. – Он… уехал несколько дней назад, – только и нашлась сказать Франка. – Завлекла его своей изящной попкой? Обманула, притворилась честной немецкой женщиной, распутная тварь? Беркель взял со столика книгу. – О, смотрите-ка! Потаскуха читает запрещенные книги! Одного этого достаточно, чтобы тебя засадить! – Даниэль, она здесь просто завалялась… старая книга… Прости… Сжавшись в кресле, Франка невольно посмотрела на дверь. Она знала: бежать некуда. – Ты меня обманывала! Как я могу верить хоть одному твоему слову? – Я про него не упомянула, чтобы избежать неловких минут. Из-за нашего общего прошлого. – Я – сотрудник гестапо. Думаешь, личные переживания помешают моему расследованию? – Нет, конечно, я… – Я мог бы сказать, что ты меня разочаровала, однако я разочарован давно, еще с тех пор, как ты отвернулась от учения фюрера и увлеклась либеральными идеями. – Я всегда была о тебе высокого мнения. Просто мы друг другу не подходили. – То есть ты считала себя лучше? Ну а теперь кто лучше? Знаешь, как я поступаю с людьми, которые мне лгут? Знаешь, что я могу сделать с тобой, прямо сейчас? – Даниэль, я уже искупила вину. Я усвоила урок. У тебя есть фотография жены и детей. Я хотела бы увидеть… Он встал, надвинулся на нее. – Как ты смеешь о них говорить, тварь! Как смеешь говорить о них своим грязным ртом! Франка в ужасе отшатнулась. – Даниэль, прошу тебя! – Мы с тобой одни. Никого на много километров. Он медленно двинулся к ней. Франка попятилась и уперлась спиной в стену. – Прислушайся к своему сердцу. Ты же хороший человек. Прекрасный отец, любишь детей, предан рейху. Я – немецкая женщина. Не делай этого. – Ты – маленькая шлюха, которая только для одного и годится – лежать на спине. И самый лакомый кусочек, какой мне довелось пробовать. Франке показалось, что стены вокруг сомкнулись, и все стало как в тумане. Отцовский пистолет – в ящике стола, в прихожей, как на другом конце света. Даниэль сжал ей пальцами плечи, словно когтями. – Для любовницы вполне сгодишься. Может, я даже оставлю тебя здесь и буду навещать. Или суну в камеру и разрешу пользоваться всем желающим. Сама выбирай. Он придвинулся вплотную, и Франка отвернулась. Попытался ее поцеловать, и ее едва не стошнило. Она отбивалась, ударила его ногой по ляжке и кое-как вырвалась. – Сначала тебе придется меня убить. – Это запросто. Франка бросилась бежать, но Беркель схватил ее за руки и поволок в спальню. В то счастливое лето тридцать четвертого года здесь спали родители. Франка сопротивлялась, расцарапала ему щеки. Он пинком открыл дверь и швырнул ее на кровать. Дверь захлопнулась. – Давай, дерись. Так даже интересней. Франка закричала, когда он, прижав ее к кровати, стал срывать с нее одежду. Она стала царапаться – и получила пощечину. Словно оглушенная лежала она на кровати, а Даниэль начал расстегивать ремень. Дверь спальни с треском распахнулась, и ворвался Джон с пистолетом в руке. Беркель повернулся, и Джон, размахнувшись, ударил его в лицо, а гестаповец вцепился в его пистолет. Грохнул выстрел; пуля попала в стену. Беркель бросился на Джона, стукнул по загипсованной ноге и стал выкручивать ему руку. Джон упал и выронил пистолет. Беркель расстегнул кобуру, и тут Франка прыгнула ему на спину, и они оба повалились на пол. Джон дотянулся до его горла, но Беркель вырвался и перекатился через порог, в гостиную. Джон опять бросился к нему, однако тот успел вскочить. – Значит, Франка, это и есть твой дружок? – спросил он, доставая оружие. Джон кинулся к пистолету, но Беркель уже поднимал свой. Держа палец на спуске, он открыл было рот… и вдруг из его груди ударил красный фонтанчик. Беркель выронил пистолет, обернулся – лицо у него выражало крайнее изумление. Сзади стояла Франка, сжимая в руке отцовский пистолет. – Нет, Даниэль, он мне не дружок. Он вражеский разведчик. И ты был прав: я всегда понимаю, что делаю. – Грязная… Франка опять нажала спуск, и последние в своей жизни слова Беркель не договорил. Он упал – сначала на колени, потом на спину. – Ублюдок! – Франка разрыдалась. – Мерзкий ублюдок!.. Кровь Беркеля растекалась по полу ровным красным кругом. Открытые глаза смотрели в потолок. |