Книга Кошачий король Гаваны, страница 49 – Том Кроссхилл

Вальдес поднял руку, словно отмахиваясь от слов Йоланды:

– Я просто человек, преданный идеям революции, как твоя мать. И как ты, разумеется.

Йоланда ничего не ответила. Вальдес кивнул, словно она согласилась. Потом повернулся к нам.

Мурашки пробежали у меня по спине. Наверное, он знает про видео.

Теперь я узнал взгляд Вальдеса. Так кот смотрит на мышь, с которой играет. Спокойно, потому что контролирует ситуацию, и внимательно, на случай, если ланч решит сбежать.

Кажется, Йоланда зря отрезала свои роскошные волосы.

– Как вам Куба? – спросил Вальдес.

Мы с Аной переглянулись. Она заговорила первой:

– Мы прекрасно провели время.

– Мы приехали потанцевать, – объяснил я. – Касино, знаете?

Вальдес чуть приподнял брови:

– А вы хорошо танцуете?

Я пожал плечами, а потом осознал, что сейчас не время для скромности.

– Вполне достойно.

– Они могут вам показать свое умение, – предложила Йоланда.

– В этом нет необходимости. – Вальдес не сводил с нас глаз. – Вы американцы.

– Моя мать была кубинкой. Я хотел познакомиться с ее родиной, – сказал я.

– А я столько слышала о революции в детстве, – вставила Ана. – Мой отец состоял в рабочей партии Пуэрто-Рико.

Ха! Она никогда об этом не говорила.

– И насколько то, что вы увидели здесь, совпало с рассказами вашего отца? – спросил Вальдес.

Ана склонила голову набок. Я впился ногтями в ладони.

– Кое-что оказалось в точности таким, как он говорил, – улыбнулась Ана. – Бесплатная медицина, школы и жилье… это чудесно. Впрочем… ну может, папа был чересчур оптимистичен.

Я уставился на девушку, но Вальдес лишь кивнул:

– Скажите, а как вы поддерживаете связь с домом? По телефону? Через эсэмэски? Электронную почту?

Надеюсь, Вальдес не заметил холодный пот, проступивший на моем лице. Гость знал о Латуке. Ну или подозревал.

– Иногда мы звоним родным или пишем электронные письма, – ответил я. – Но редко. По большей части мы очень заняты.

Вальдес задумчиво на меня посмотрел:

– Вы уезжали?

Я осознал, что так и не снял рюкзак. А потом еще кое-что.

В рюкзаке по-прежнему лежали стихи Рикардо. Если Вальдес попросит показать вещи… если прочтет…

Перед глазами проплыли образы Соснового острова. Леса на побережье, аромат апельсиновых деревьев в воздухе – и я, смотрящий на мир сквозь решетку.

– Провел несколько дней в Тринидаде, – сказал я. – Там родилась моя мама.

– Я знаю, – ответил Вальдес.

Подтекст его слов обрушился на меня, точно молот.

Вальдес поднес чашку к губам, осушил ее тремя большими глотками и встал из-за стола:

– Спасибо за помощь, Йоланда. Передавай привет маме. Она всегда была хорошим руководителем и примером для всех.

Йоланда кивнула.

– Могу лишь надеяться, что ты продолжишь эту традицию, – подытожил Вальдес.

– Конечно.

Голос кузины дрогнул совсем чуть-чуть, но я заметил. Уверен, и Вальдес тоже. Впрочем, он этого не показал.

– Рад был познакомиться, ребята. Наслаждайтесь оставшимся отпуском.

Мы проводили его до порога. Смотрели, как он садится в лифт, и слушали, как механизм опускается вниз.

Йоланда словно приросла к полу и еще долго не могла сдвинуться с места.

– Идем. – Ана взяла ее за руку. – Пошли в квартиру.

Мы сели в гостиной. Ана принесла Йоланде чашку воды. Кузина какое-то время приходила в себя, а потом заговорила:

– Кто-то видел, что в тот день с Мирандой была я. А теперь вышла та статья, и…

– Какая статья? – спросил я.

– «Гардиан», британская газета, написала статью по материалам видео, – сказала Ана. – «Блогер Миранда Гальвес похищена неизвестными представителями властных структур Кубы».

Статья в «Гардиан». Радость пробилась сквозь мой страх.

– Молодчина Латук.

– Но они не отпустили Миранду, – вздохнула Йоланда. – Вальдес заявил, что ее похитили преступники и тот, кто записал видео и обвинил правительство, теперь тоже вне закона.

– Они не знают, что это была ты. – Ана словно пыталась убедить себя. – Или с нами бы не разговаривали.

– Наверное, – кивнула Йоланда.

В голове вихрем закрутились мысли. Сбежать? Улететь первым же рейсом в Мексику?

Похоже, Ана читала меня как раскрытую книгу.

– Нам надо вести себя как ни в чем не бывало. Если сбежим, они поймут – что-то не так.

Повисла пауза. Итак. Еще две с половиной недели на Кубе. Семнадцать дней оглядываться через плечо и гадать, выберемся ли мы домой. Семнадцать ночей без сна в ожидании стука в дверь.

– Пожалуйста, не говорите моей маме. Может, она точно не узнает… – Йоланда сама себе не верила.

– Ты пыталась помочь подруге, – пыталась успокоить ее Ана.

– Подумай, что с мамой станет, – возразила Йоланда. – Она была главой местного отделения партии десять лет. Это ее жизнь. Если у меня будут проблемы… Она знает Миранду и поймет. Но это ее сломает.

Интересно, как Хуанита смогла так крепко связать себя с тем самым режимом, что посадил любимого ее сестры на двадцать лет, тем самым, от которого мама сбежала в другую страну. Как же странно раскололась наша семья.

– Хуже всего, что мы так ничего и не добились, – сказала Йоланда. – Миранда по-прежнему под замком, и бог знает, что с ней.

Ана взяла ее за руку и сжала:

– Ты сделала все, что могла. Выполнила перед подругой свой долг.

Интересно, согласился бы с ней Рикардо?

* * *

А может, и согласился бы.

Я размышлял об этом, сидя в комнате Йосвани и работая со стихами Рикардо. В жестянке оказалось сотни две бумажек. Страницы из блокнота, салфетки, несколько листов писчей бумаги, края газет, даже копия страницы романа Дэна Брауна – интересно, где он ее-то взял?

Почерк Рикардо – он исписал все свободное пространство – где-то изысканный и витиеватый, где-то мелкий и убористый. Где-то было по несколько стихотворений на страницу, где-то поэмы занимали больше одного листа – еще бы понять, что к чему относится. Я рылся в листочках со странной смесью дрожи и восторга. Интересное было бы занятие…

Если бы не приходилось заниматься этим в спальне Йосвани, когда в любой момент мог вернуться Вальдес.

Я раскладывал листки на каменном полу и аккуратно их фотографировал. Через каждые десять снимков я загружал фото на ноутбук и проверял, чтобы все читалось. Затем шифровал файлы и менял дату на камере на нули. Я не стал рисковать и пересылать картинки – лучше подождать до тех пор, пока вернусь в Нью-Йорк.